— Что-же, будешь ты рисовать сегодня?

— Да, приходи, — сказалъ я.

Она пришла. Я жадно принялся за работу. Я не потерялъ своего открытія и портретъ начиналъ удаваться. Зашедшая ко мн мама долго стояла передъ нимъ, смотрла, и вдругъ крпко обняла меня, а на глазахъ ея показались слезы. Она такъ радовалась всегда моимъ успхамъ, и, наврно, выйдя отъ меня, уже представляла себ своего сына великимъ художникомъ. Я самъ былъ радъ, рисовалъ съ восторгомъ и трепетомъ, даже совсмъ забылъ о живомъ моемъ оригинал. Но Зина скоро о себ напомнила.

— Ты знаешь, я сегодня не спала почти всю ночь, — сказала она мн:- все о теб думала. Какой ты странный, изъ-за чего ты такъ на меня вчера разсердился?

— Оставь, не говори пожалуйста! — почти закричалъ я.

Она засмялась.

— А я спалъ и тебя во сн видлъ, — продолжалъ я: — но совсмъ не такою, какая ты есть на самомъ дл.

— Какою-же ты меня видлъ:- хуже, лучше?

— Гораздо лучше…

— Я думала, что я для тебя и такая хороша, что ты меня такою любишь, какъ я есть.

— Нтъ, я не люблю тебя такою, да и къ тому-же я тебя совсмъ не знаю.

— Ты меня не знаешь? Вотъ пустяки! Я самая простая… я даже глупая… Вдь, я ужъ слышала, что говорятъ это…

Мн сдлалось тяжело, опять тоска захватила меня, хотя я и самъ не зналъ ея настоящей причины. Я грустно смотрлъ на Зину. Она встала, подошла ко мн и, глядя мн прямо въ глаза, сказала:

— Какой ты странный! Ты иногда такъ на меня смотришь, что мн становится страшно… мн кажется, что или ты когда-нибудь убьешь меня, или я убью тебя.

На лиц ея дйствительно скользнуло выраженіе испуга. Она слабо вскрикнула и выбжала изъ комнаты.

«Сумасшедшая!» — подумалъ я. И вдругъ весь вздрогнулъ и похолодлъ; ея безумный страхъ сообщился и мн на мгновеніе, я хорошо это помню.

Время шло, я совсмъ позабылъ о своихъ занятіяхъ, забывалъ о томъ, что скоро должны начаться мои университетскіе экзамены. Я весь уходилъ въ свою фантастическую жизнь и строилъ самые нелпые планы и работалъ надъ портретомъ. Пришелъ май, начались экзамены. Я понялъ, наконецъ, что ршается для меня серьезный вопросъ, и сдлалъ надъ собою послднее усиліе: не спалъ ночей, сидлъ за книгами, и первые экзамены прошли удачно. Я только усталъ ужасно.

Какъ-то поздно вечеромъ, часу уже въ первомъ, работалъ я въ своей комнат. Вс наши спали. Кругомъ было совершенно тихо. На завтра предстоялъ трудный экзаменъ, я погрузился въ работу и ничего не слышалъ. Вдругъ кто-то дотронулся до моего плеча. Я обернулся — Зина. Она была полураздта, съ распущенными волосами.

— Что теб нужно? Зачмъ ты пришла? — спросилъ я.

— Я хотла посмотрть, что ты длаешь; все учишься, какъ теб не надоло?

— Такъ зачмъ-же ты приходишь мшать мн? И потомъ разв это возможно. Ты почемъ знала, что я еще не раздтъ? Теб только непріятности будутъ, да и мн тоже.

— Никто не видлъ, какъ я пришла: вс спятъ, — отвтила Зина.

— Тмъ хуже, — сказалъ я:- ради Бога, уходи скорй!

Но она не уходила.

Я пришелъ въ ужасъ, я совершенно понималъ всю невозможность и неприличность ея появленія и, главное, не видлъ никакой ему причины. Да и сама она не могла сказать, зачмъ пришла ко мн. Я почти насильно вывелъ ее изъ комнаты. Она упиралась, подвигалась къ двери шагъ за шагомъ и все время смотрла на меня, но такъ смотрла, что мн становилось жутко.

— Я не понимаю, зачмъ ты меня гонишь, — сказала она уже у самой двери: — если вс заснули такъ рано, то разв я виновата, что мн спать не хочется, и неужели я не могу на пять минутъ зайти къ теб?

Но я ужъ заперъ за нею дверь и вернулся къ своей работ.

Минуты шли за минутами, а я никакъ не могъ сообразить того, что читаю. Наконецъ, я увидлъ, что и продолжать безполезно: все равно ничего не буду помнить.

Проспавъ всего часа три-четыре, я проснулся съ тяжелою головой и во время экзамена мн чуть не сдлалось дурно. Однако, все сошло благополучно, и я возвращался домой въ хорошемъ настроеніи духа. По обыкновенію, сейчасъ-же я кинулся къ мам, которая каждый разъ со страхомъ и трепетомъ дожидалась моего возвращенія.

Объявивъ ей о «пятерк» и обнявъ ее, я вдругъ замтилъ, что она какъ-то странно на меня смотритъ. Она какъ-будто даже совсмъ не обрадовалась и тотчасъ-же вышла изъ комнаты, сказавъ, что ей некогда. Встртившаяся мн въ корридор Софья Ивановна тоже весьма странно на меня взглянула. Мн стало вдругъ неловко, какъ провинившемуся, хотя я не зналъ вины за собою. Я начиналъ смутно догадываться въ чемъ дло. Вывести какую-нибудь сплетню и поднять исторію было величайшимъ наслажденіемъ для большей части нашихъ домочадцевъ. Вроятно, кто-нибудь видлъ Зину возл моей комнаты, да я даже почти и зналъ кто ее видлъ — конечно, Бобелина — и вотъ теперь началось у насъ Богъ знаетъ что.