Заставила своих людей.

И кортеж принцессы въехал в деревню, освещённую рваным факельным светом, где вопили женщины, истошно орали грудные младенцы, мычала и блеяла перепуганная скотина, визжали лошади... Высунувшись в оконце носилок, Джинера увидела в этом зловещем свете людей, одетых лишь в нижние рубахи, заношенные и залатанные, босиком бегущих по промёрзшей, запорошенной снежной крупой земле.

– Сюда, отребье!
– зычно орал с седла, перекрикивая общий гвалт, молодой мужчина в мехах, в цветах Сердца Мира и Святой Розы.
– Сюда, если хотите жить, мразь! Гелинг, поджигай их клоповники!

Всадники в тех же цветах лупили бегущих мечами плашмя и хлыстами для собак. Копыто коня врезалось в спину упавшей старухи. Кто-то из солдат втаскивал вопящую девчонку в седло, её рубаха задралась до рёбер, а босые ступни были ободраны в кровь...

Если бы не цвета короля Алвина, быть может, Джинера не повела бы себя настолько безрассудно. Но эмблемы её будущего дома на плаще у наглого бандита и его людей привели её в ярость. Принцесса вырвалась из рук Ноны, выскочила из носилок - почти такая же полуодетая, как деревенские жители, в шёлковом дорожном платьице без каркаса и туфельках на тонкой подошве - и встала перед мордой шарахнувшегося коня.

– Именем короля!
– закричала Джинера, насколько хватило силы голоса, и звонко залаял шпиц, выпрыгнувший за своей госпожой. Пришлось взять его под мышку и приказать молчать.

Вот тут-то солдаты, разгорячённые происходившим грабежом - или чем там?
– оценили, наконец, обстановку, осознав, что кортеж с теми же цветами, какие носили и они сами, никоим образом не относится к их отряду. А бандит в мехах, осадив лошадь, крикнул:

– С ума ты стряхнулась, девка?!

И Дильберд тут же рявкнул:

– Молчать, если жизнь дорога - пока не спросит принцесса-невеста!

Принцессу полукольцом окружили её телохранители, Дильберд принял и передал няне собачку, Ланн подвёл коня и придержал стремя, но Джинера не села в седло.

– Солдат, - сказала она, глядя на бандита снизу вверх, - я приказываю тебе спешиться именем короля. И объясни, что здесь происходит и кто за это в ответе.

Бандит спрыгнул с коня. Он казался растерянным. Вокруг стало тише - его банда, оставив в покое поселян, собралась вокруг своего вожака. Вояки тоже выглядели ошарашенно.

Поселяне сбились в толпу чуть поодаль, только старуха так и осталась лежать, скуля и царапая ногтями наст. Младенцы уже не орали, а хрипели.

– Я жду объяснений, - напомнила Джинера.

Витруф накинул плащ ей на плечи. Бароны обнажили мечи.

– Принцесса...
– пробормотал бандит.
– О, срань Господня... Простите, принцесса. Но ведь я выполняю приказ короля. Королевское правосудие.

– Так это государь и мой жених приказал вам издеваться над девицами и калечить старух?
– удивилась Джинера так, что на лбу бандита выступил пот.
– Ваше мнение о государе потрясло и огорчило меня.

– Но ведь...
– бандит стащил перчатку и вытер лоб.
– Принцесса, видите ли, эти люди, они вне закона. Жители деревни не заплатили в казну подушный налог... так что по закону они теряют свободу и сами становятся собственностью казны. А их хибарки приказано предать огню.

– Вот как...
– задумалась Джинера.
– А земля?

– Земля принадлежит здешнему барону. За землю поселяне платят ему, но он расплатился с казной...
– бандит, которого вернее было называть офицером короля, замялся.
– Тоже ворчал, конечно... никому не угодишь...

– Я понимаю, почему он ворчал, - сказала Джинера.
– Люди, которые работали на него и платили за аренду земли, теперь должны уйти неведомо куда, работать на короля, очевидно. Кто же будет обрабатывать их поля и землю барона? Но - оставим это. Что - скот?

– Мы его конфисковали, - доложил офицер.
– В счёт долга.

– И сколько они ещё должны?
– спросила Джинера.

– Кхм... четыре золотых ещё.

Джинера поразилась, приоткрыв рот и распахнув глаза:

– Сколько?!

– Четыре золотых, ваше прекрасное высочество.

– Удивительно, - сказала Джинера, разглядывая багровое лицо офицера, блестящее от пота в морозную ночь.
– Я с детства слыхала, что Святая Земля - богатая страна, но, право, не думала, что здешние поселяне сеют медные гроши, собирая урожай чистым серебром. Когда дела столь прекрасны, что стоит этим бездельникам платить золото в казну! Сами, негодяи, разодеты в бархат и меха, живут в каменных особняках, питаются, полагаю, перепелами в устричном соусе, а своему государю не желают кинуть четыре золотых от столь обильных доходов...