Вдруг вдоль склона холма пролетело несколько ярких зеленых струй трассирующих пуль. Перекрещиваясь, они летели друг другу навстречу: с вершины холма вниз и снизу — от подножия — вверх. Почти тотчас же в Чижовке взвились вверх три красные ракеты.

— Кто-то там балуется, товарищ командующий, — заметил Семенчук. — Видно, на радостях решили праздник устроить.

Но Ватутин по-другому отнесся к тому, что увидел.

— А ну приглуши мотор! — сказал он шоферу.

Вася уменьшил обороты, стало слышно, что в Чижовке идет бой: громко стучат пулеметы — словно тысяча дятлов ударяет клювом по сухому дереву, ухают орудия, с ослепительными вспышками рвутся снаряды.

— Вот тебе и праздник! — воскликнул Ватутин. — Немцы опять в Чижовку вцепились… Поехали быстрее!

На повороте дороги показался человек, одетый в солдатскую шинель. Шел он медленно, держа перед собой винтовку так, словно собирался выстрелить.

Автоматчик, который молча сидел рядом с адъютантом, прижал автомат к груди и приготовился дать по солдату очередь. Семенчук вынул из кобуры револьвер Вася увеличил скорость. Он считал себя в первую голову ответственным за жизнь командующего. Но проехать мимо солдата ему не удалось.

— А ну-ка остановите машину! — распорядился Ватутин. — Спросим, что случилось.

— Товарищ командующий… Неизвестно, что за человек.

— Раз не прячется, значит, свой.

Вася резко остановил вездеход и сразу же схватил автомат, который всегда находился у него под руками.

Ватутин молча ждал, когда солдат подойдет ближе. Но тот не торопился, шел медленно, тяжело и бранился сквозь зубы:

— Собаки!.. Псы черные!.. Чтоб вас в петле задавило!

Увидев машину, солдат примолк и хотел было пройти мимо.

Теперь уже все — и адъютант, и автоматчик, и шофер Вася — ясно видели, что это был свой. Раненный в правую руку, ниже локтя, он, перекинув ремень через голову, повесил винтовку на шею, придерживая ее здоровой рукой.

— Ты, брат, чего бранишься? — спросил его Ватутин.

Солдат остановился, вглядываясь в Ватутина. Уже рассветало, но на лесной дороге, в тени деревьев, было еще совсем темно, и под широким козырьком фуражки трудно различить черты лица. Да к тому же на Ватутине было надето кожаное пальто без погон. Солдат не узнай в нем генерала.

— Толку нет, вот и ругаюсь! — со злостью ответил он. — Выбили нас из деревни фрицы…

— Как же это? — спокойно спросил Ватутин.

— Перехитрили. Стало чуть светлеть, и видим: идут толпой люди, одетые как крестьяне. Бабы детей на руках тащат, кричат: «Не стреляйте! Свои! Враги нас гонят…» — Солдат вдруг замолчал и, исподлобья оглядев сидевших в машине, спросил: — А вы кто такие будете?

— С вами говорит генерал Ватутин, командующий фронтом, — сказал Семенчук. — Рассказывайте все как есть.

Солдат вытянулся, лицо его стало смущенным.

— Простите, товарищ генерал, что ругался…

— Я бы сам ругался, — сказал Ватутин. — Продолжайте. Как же они вас обманули?

Но солдат не торопился с рассказом. Он растерянно топтался на месте, посматривая на Ватутина из-под густых рыжих бровей.

— Да что же вы? — нетерпеливо проговорил Семенчук. Но солдат, опустив голову, продолжал упорно молчать. Ватутин внимательно взглянул на солдата и спросил:

— Как ваша фамилия?

— Карпов.

— Товарищ Карпов, вы что — не доверяете? Говорите прямо. Не бойтесь!

Карпов поднял голову, сверкнул глазом из-под рыжей брови и вдруг сказал:

— Ежели вы настоящий генерал Ватутин, то разрешите вопрос задать. А без этого рассказывать тут, на дороге, как да что, я и правов-то таких не имею…

— Что же, вам документы, что ли, предъявить? — сердито-насмешливо спросил Семенчук.

— Дорога здесь лесная, — ответил солдат, — вовсе томно… В документах не разберусь, а вот о жизни о вашей, товарищ генерал, знаю…

— Спрашивайте, — сказал Ватутин, — я отвечу.

— Деревню Ольховку помните ай нет?

— Вообще… помню…

— А председателя колхоза в этой деревне как зовут? — продолжал допытываться Карпов.

— Председателя?.. Не знаю. Откуда же мне знать тамошнего председателя? — И Ватутин с недоумением взглянул на солдата.

— Товарищ командующий, а ведь вы, пожалуй, председателя этого помните. — усмехнувшись, заметил Семенчук. — Он еще для конников фураж не подготовил. Неужто не помните?