Шрифт:
Остальные повернули назад. Одни из них падали на землю мертвыми, а другие валились в траву, чтобы спастись от смерти.
— Дивизия, вперед!.. В атаку! — скомандовал полковник.
И тотчас же совсем близко ему ответил голос лейтенанта:
— За Родину, вперед!
Выскочив из леса, гвардейцы бросились на врага.
Около Ватутина появился полковник. Осколок снаряда сорвал лоскут кожи у него со лба, и кровь струйкой текла по лицу, но полковник не обращал на это внимания.
— Я послал в атаку всю дивизию, — сказал он.
— Правильно! — ответил Ватутин. — Надо ударить крепко. Они побоятся пускать в ход свои резервы Я убежден, что они приняли нате радиосообщение…
И в самом деле, гитлеровцы, очевидно, были теперь уверены, что против них не остатки измученной, обескровленной непрерывными боями дивизии, а свежие, только что прибывшие части.
Во ржи трещали автоматы. Среди других выделялась могучая фигура лейтенанта.
Полковник пристально следил за ним, тихо приговаривая: «Давай, Костя, давай!..» и вдруг закрыл лицо руками.
— Что случилось? — спросил Ватутин.
— Ничего, — охрипшим голосом ответил полковник.
— Надо перевязать рану!
— Подождет…
Полковник продолжал неотрывно смотреть в поле, внимательно следя за боем. Гвардейцы уже бежали к деревне, в которой рвались снаряды. Первые из солдат уже спускались к речке по крутому, заросшему кустами берегу. Группа эсэсовцев, отстреливаясь, пыталась закрепиться на берегу, но была смята гвардейцами.
Полковник схватил телефонную трубку:
— Артиллерия! Усилить огонь по деревне!
В разные стороны полетели обломки старого амбара, который находился поблизости от горевших хат. Развалившиеся стены обнажили одинокую вражескую пушку, прислуги возле нее не было.
— Точный удар! — похвалил Ватутин.
Исход боя был ему уже ясен.
На опушку леса прибежал начальник связи, держа в руках донесения:
— Товарищ генерал, радиограмма от командира танковой бригады! Бригада в пяти километрах…
— Попросите, чтобы шли не останавливаясь.
— Другое донесение из штаба фронта… Вражеские войска на машинах вышли из Старой Руссы. Из штаба спрашивают, что с Верхними Ключами?
— Передайте, что Верхние Ключи нами взяты! — сказал Ватутин. — А вам спасибо. Обманули таки врага. Боится пока лезть… — Ватутин обернулся к полковнику: — Ну, взяла наша дивизия Верхние Ключи?
— Взяла! — сказал полковник, наблюдая в бинокль, как гвардейцы занимают деревню, а оставшиеся в живых эсэсовцы на машинах уходят в сторону Старой Руссы.
— Ну, поздравляю вас, полковник! — сказал Ватутин. — Теперь мы с вами удержим позиции. Наши танки придут раньше…
Мимо санитары несли на носилках раненого.
— Лейтенанта видели? — спросил их полковник.
— Видели, — ответил санитар, шедший первым.
— Ну, что с ним? — нетерпеливо спросил полковник, и Ватутин заметил, как дрогнули углы его рта.
Санитар замялся.
— Да… товарищ полковник… — растерянно забормотал он.
— Говори же! — крикнул полковник. — Где он? Что с ним?
— Убили, товарищ полковник, — почти шепотом сказал санитар и двинулся дальше.
Полковник тихо охнул и закрыл глаза. Лицо его побледнело, и он бессильно привалился к дереву, словно ноги отказывались держать его.
Ватутин подошел и дружески взял его за локоть.
— Что же ты молчал, Николай Иванович?
— А зачем… говорить?.. — с трудом ответил полковник. — Я все равно не мог иначе… Он должен был идти…
— Твой сын герой, Николай Иванович, — сказал Ватутин. — Атака отбита. Фашисты разгромлены! Твой сын сделал все что мог… Родина не забудет его подвига…
Ватутин прислушался. Вдалеке нарастал шум танков, подходила помощь.
Честь гвардейца
В небольшой деревне Чижовке немцы оборонялись упорно и долго. Три дня полк гвардейцев непрерывно штурмовал линию за линией — сложную сеть вражеских укреплений, состоящих из зарытых в землю мин, колючей проволоки, по которой все время немцы пропускали сильный электрический ток, окопов, траншей и глубоких рвов, преграждавших путь даже тяжелым танкам.
А с вершины холма, на котором находилась Чижовка, смотрел во все стороны злыми глазами большой дот с толстыми стенами из железа и бетона. Дот был настолько крепок, что даже мощные снаряды не могли его пробить.