С точки зрения историка, Мухаммед в свое время был просто вынужден прибегнуть к военным методам распространения своей религии. «…Это решение отчасти вызывалось простой жизненной необходимостью. Мухаммеду надо было подумать обо всех тех, кто разделил с ним его долю. Одним из верных и быстрых способов для осуществления этого был грабеж караванов. Это малопригодное в наших глазах для проповедника духовной религии средство являлось совершенно естественным для своего времени и своей среды.

… Чтобы придать разбойничьим набегам более приличный вид, их связывали с миссионерской проповедью…» [25].

«Такая проповедь сразу отняла у новой религии ее призрачную мягкость и гуманность и сделала ее религией насилия и меча, так как надо было угодить кочевым арабам, питая их врожденные инстинкты. Расчет был правилен, и кочевники толпами стали стекаться под знамена Пророка. Самое существенное для них было то, что они получали добычу, нападали на других, пользуясь покровительством Мухаммеда и не опасаясь каждый день мести за свое нападение. Кроме того, как легко было избегнуть того страшного ада, ужасами которого Мухаммед не переставал их пугать, – для этого надо было делать лишь то, что они привыкли делать: производить набеги, с той лишь разницей, что теперь это должно было делаться по указанию их верховного главы и только на тех, кто не принял проповедуемой им истинной религии» [25].

Философ Владимир Соловьев объяснял воинственность ислама несколько более сложно – с точки зрения его духовной сущности:

«Бог и человек были таким образом закреплены на двух противоположных полюсах бытия и не имели никакой связи между собой; всякая нисходящая реализация божественного и всякое восходящее одухотворение человеческого были исключены; и религия сводилась на чисто внешние отношения между всемогущим творцом и творением, лишенным всякой свободы и не имеющим по отношению к своему господину никаких обязанностей, кроме простого акта слепой преданности (таков смысл арабского слова ислам)… Этой простоте религиозной идеи соответствует не менее простая концепция социальной и политической проблемы: человек и человечество не могут сделать каких-либо существенных шагов по пути прогресса; моральное перерождение индивида, а тем более общества, невозможно… Мусульманское общество не могло иметь иной цели, кроме расширения своих материальных сил и наслаждения земными благами. Распространять Ислам силой оружия и править правоверными с неограниченной властью и согласно правилам элементарной справедливости, установленным в Коране, – вот к чему сводилась вся задача мусульманского Государства» [20].

Так или иначе, насилие стало эффективным средством насаждения ислама (по сравнению с другими религиями). Чем и объясняется его стремительное распространение в первые века исламской истории.

Многие хадисы, свидетельствующие о воинственных наклонностях Мухаммеда, не попадают в популярные сборники. (Особенно в книжки, которые издаются апологетами ислама в немусульманских странах.) Но они есть, и их приводят многие авторы, мусульманские в том числе. Вот, например, хадис, который цитировал не кто иной, как Усама бен Ладен:

«Пророк сказал: «Я был послан с мечом в руках для того, чтобы не поклонялись никому, кроме Аллаха, Аллаха, который положил мою жизнь в тень моего копья, который наказывает унижением и презрением тех, кто не следует моим приказам» [72].

Западный исламовед Ирвинг упоминает о некоем «манифесте Магомета», изданном после бегства из Мекки в Медину:

«Различные пророки, – говорит Магомет, – были ниспосылаемы Богом для проявления различных Его свойств. Моисей был послан для проявления Его милосердия и промысла; Соломон – Его мудрости, величия и славы; Иисус Христос – Его правды, всеведения и могущества. Правду Его Он прославил чистотою своей жизни; всеведение – знанием сокровенных тайников человеческого сердца; могущество – чудесами. Но ни одно из этих свойств, однако, не оказалось достаточным, чтоб вполне убедить людей; они не поверили даже чудесам Моисея и Иисуса Христа. Поэтому я, последний из пророков, послан с мечом! Пусть все, распространяющие мою веру, не прибегают ни к доказательствам, ни к рассуждениям, а убивают тех, кто отказывается повиноваться закону. Сражающийся за истинную веру, погибнет ли он или победит, получит во всяком случае блестящую награду.

Меч, – прибавляет он, – есть ключ от неба и ада; все, обнажающие его за веру, получат в награду временные блага. Каждая капля крови, пролитая ими, каждая опасность и каждая невзгода, ими претерпеваемая, сочтется на небе за нечто более достойное награды, чем даже пост и молитва. Если они погибают в борьбе, их грехи тотчас же стираются, и они переносятся в рай, чтобы упиваться там вечными блаженствами в объятиях чернооких гурий» [7].

Наконец, еще один достоверный и широко известный хадис говорит предельно прямо:

«И знайте же вы, мусульмане, что Рай находится под сенью сабель!» [212]

Для обозначения борьбы с «неверными» в Коране используется арабское слово «джихад». Его можно перевести как сражение, борьбу, противоборство (на пути Аллаха), иногда – как вообще усилие или усердие. «Усердствуйте на пути Аллаха надлежащим образом» (22:78), – призывает Коран.

Ряд авторов пытаются обелить ислам, утверждая, будто бы в джихаде насилие и боевые действия – нечто совсем не главное и вообще третьестепенное. Вот, например, определение, предлагаемое Э. Кулиевым:

«Джихад:

а) священная война на пути Аллаха;

б) любые усилия, целью которых является прославление имени Всевышнего Аллаха. Существует несколько форм джихада. Джихад с неверующими, которые покушаются на безопасность мусульманского государства и мешают распространению ислама, ведется военными методами. Джихад с лицемерами, которые выдают себя за мусульман, ведется посредством дискуссий и донесения до них истинного знания. Существует также джихад с сатаной и собственными страстями» [85].

Некто В. Нирша, новообращенный мусульманин, пишет:

«Само по себе слово «джихад» переводится как «борьба» или «приложение всех возможных усилий». Смысл этого слова как шариатского термина Ибн Хаджар аль-‘Аскалани раскрывает следующим образом: «(Имеется в виду) приложение усилий в деле борьбы с неверными. Это слово используется также для обозначения таких понятий, как борьба с собственной душой, борьба с шайтаном и борьба с нечестивцами. Если говорить о борьбе с душой, то она выражается в изучении того, что связано с религиозными делами, применении полученных знаний на деле и передаче этих знаний другим. Что касается борьбы с шайтаном, то суть ее состоит в том, чтобы противостоять тому сомнительному, что внушает человеку шайтан, и страстям, удовлетворение которых шайтан делает привлекательным для него. Что касается борьбы с неверными, то она может осуществляться как руками, так и с помощью денежных средств, языка или сердца, борьба же с нечестивцами осуществляется прежде всего руками, затем – языком, а затем – сердцем» [94].

«В одном из хадисов сообщается, что пророк, да благословит его Аллах и да приветствует, сказал: «Пусть тот из вас, кто увидит порицаемое, изменит это собственноручно, если же он не сможет (сделать) этого, (пусть изменит это) своим языком, а если не сможет (и этого), то – своим сердцем, и это будет наиболее слабым (проявлением) веры» [4].

«Передают со слов Абу Са’ида аль-Худри, да будет доволен им Аллах, что пророк, да благословит его Аллах и да приветствует, сказал: «Наилучшим джихадом является (произнесение) справедливого слова в присутствии несправедливого правителя» [4].

Другой современный автор, А. А. Алиев, утверждает, что требования «сражаться против неверных» «…не обязательно имеют в виду ведение боевых операций: война может вестись и на «идеологическом фронте», и именно так – «противоборствуйте» – следует здесь интерпретировать слово «джаахиди», синонимичное выражению «ведите джихад» (т. е. «священную войну»)» [85].

«Джихад вовсе не сопряжен с религиозной экспансией и насилием, и «борьба против неверных» составляет лишь одну, притом не самую важную часть, из всех остальных его «ипостасей» [85].

Представляется, что процитированные авторы, мягко говоря, лукавят. И вот почему.

Любая религия подразумевает определенную миссионерскую деятельность. То есть проповедь данной религии среди приверженцев иных верований и людей неверующих. Это нормально.

Ненормально – когда некое учение само себя наделяет правом на насилие, на пролитие крови, на убийство инакомыслящих. И что с того, что исламисты оговариваются: мол, джихад – это «не только насилие»? Ведь это означает – и насилие в том числе!

Что может означать такая трактовка джихада, которая подразумевает как насильственные, так и ненасильственные способы проповеди ислама? Только одно: что насилие будет использовано всякий раз, когда для этого представится благоприятная возможность.

И что с того, что по ходу дела правоверные будут также уделять внимание внутреннему самосовершенствованию? Нам-то важно другое: возможно ли вообще мирное сосуществование с исламистами? Получается, что вряд ли…

Такой вывод подтверждают и признанные мусульманские авторитеты. Например, ибн Таймийя – признанный теоретик джихада:

«В целом джихад охватывает все виды поклонения, как явные, так и скрытые (душевные), такие как: любовь к Аллаху, искренность, упование на Него, покорность Ему всей своей жизнью и имуществом, терпение, довольство тем, что Он дал, а также поминание Аллаха.

Джихад может совершаться как рукой, так и сердцем. Джихад совершается призывом, доводом, языком, советом, планированием, производством и имуществом.

Но в фикхе определение джихада – это: битва мусульман против кяфиров на полях сражений, используя то, что обычно применяется для ведения битвы, как: меч, копье, стрела, камень или палка» [213] [5].

А поскольку единого авторитета в исламе не существует, то ничто не мешает целому ряду толкователей ислама придерживаться и такой точки зрения, что именно война с неверными – это и есть главный джихад:

«По определению Ибн-Батута и Аль-Бухари, джихад есть призыв к неверным принять истинную религию и борьба против тех, кто ее не принимает» [25].

«На самом деле в шариате слово «джихад» означает приложение максимальных усилий для ведения войны с неверными во имя Аллаха (единственного Бога) напрямую (путем сражения с ними на поле битвы) или косвенно (путем финансовой помощи воюющим, издания фатв или обращением новых людей в свою веру). Другие дела, пусть сложные и требующие определенных усилий, типа латания котла или сколачивания стула, в шариатском понятии не являются джихадом» [61].

Воинствующие исламисты заявляют, что хадисы, в которых Мухаммед якобы объявляет главной формой джихада борьбу с собственными недостатками, являются «сомнительными» (недостоверными) [61]. В подтверждение своей правоты они приводят многие другие высказывания. Например:

«Пророк сказал: «Если кто-нибудь видит неверного и может толкнуть его рукой, пусть толкнет; если не может сделать этого, пусть отречется от него на словах; если и этого не может сделать, пусть отречется от него в сердце» [25].

На протяжении всей истории ислама слово «джихад» обозначало вовсе не мирную борьбу со страстями, а именно борьбу против неверных. Так и сегодня. Что бы ни писали о «миролюбии» ислама, распространение мусульманского террора говорит об обратном. «Организации в Кашмире, Чечне и Палестине, внедрившие в свои названия слово «джихад», определенно сделали это не для подчеркивания духовных исканий» [39].

Короче говоря, как высказался однажды сам пророк: «Безусловно, сила в стрельбе, сила в стрельбе, сила в стрельбе» [63]!..