Артур вернулся домой после утренней разгрузки торговых грузов в порту, за которые платили немного, но стабильно, а дома его ждало настоящее потрясение. Братья наперебой рассказали, как в дом ворвался граф Айван со своим негодяем поверенным, как намеревался выгнать их всех на улицу и только вмешательство Мэл, не позволило ему это сделать.

— Ты бы видел его лицо, когда он ее увидел, — говорил Лазарь. — Он весь переменился. Из злодеюки тут же благодетелем сделался. Видать не хотел в ее глазах негодяем прослыть.

— Она ушла с ним? — похолодел Артур.

— Ага, — ответил младший брат. — Как этому, с крысиной мордой, указания дал, так под ручку ее и увел.

— Эй, ты чего? — спросил Лазарь, увидев, как затрясло брата.

— Ничего, — рявкнул он и рванул было к себе, но Лазарь окликнул.

— Да стой ты, горячая голова, она тебе записку передала.

Артур тут же схватил протянутый листок и нервно развернул. Мэл просила встретить ее вечером, после работы, а ему чудилось, что это ловушка какая-то, что она играет с ним, обманывает. Ведь ушла же с графом под ручку, не дождалась. Угнетало его их неравенство, сидело внутри, заставляя придумывать всякое. Многие были против них, одни обращались снисходительно, другие откровенно насмехались, и никто не верил, что они когда-нибудь поженятся, он и сам иногда не верил, вот и торопил ее, и даже билеты купил на ближайший торговый корабль и кипел от злости, видя ее сомнения. А еще мать все время говорила:

— Не пара она тебе, сынок.

Конечно, кто он, а кто она? Конечно не пара. Он всегда это знал, но чувства, чувства-то куда деть, которые распирали его каждый раз, как видел ее? Куда деть желание целовать ее, сжимать в объятиях и шептать несмелое: «люблю»?

Еще утром он мечтал о встрече с ней, о том, как покажет билеты на корабль, его мечты, его надежды, все было связано с ними, но весть о графе поселила в нем ревность и выжгла крупицы разума. Он шел к ней, сгорая от мысли, что она могла променять его на этого бесчестного богача.

— Ой, глядите-ка, Пибоди притащился, никак по Мэл соскучился, — хохотнул старинный недруг Артура, неожиданно появившийся из-за угла со своими приятелями. — Еще не понял, что не по тебе птичка?

— Шел бы ты, куда шел, Маккей.

— Да я глаза тебе хочу открыть, дурак. За ней такие кавалеры ухаживают, не чета какому-то там «харди».

— Что ты сказал? — разозлился и так заведенный Артур.

— А что слышал. Ребят, может, покажем ему, где место таким, как он, а то видать зарвался парень. С этими словами четверо здоровых парней начали его окружать. Был бы он сейчас не так раздражен, даже не отреагировал бы на оскорбление, но внутри все кипело, клокотало настолько, что показалось, драка — именно то, что ему сейчас необходимо.

Все кончилось плохо — его быстро скрутили, отмутузили и бросили на краю дороги.

— Знай свое место, харди, — плюнул Маккей и ушел раньше, чем появился кто-то из прохожих.

Едва он выполз из канавы, тяжело дыша и вытирая кровь из сочащейся раны над глазом, как из дверей госпиталя вышла, нет, выпорхнула Мэл, с такой радостной, почти счастливой улыбкой, а, увидев его, в таком состоянии, улыбка исчезла, а на лице отразился испуг и страх.

— О, Пресветлая! Артур, что случилось? — кинулась она к нему.

— Ничего, — буркнул парень, стыдясь признаться, что он идиот, да еще и взрывной идиот.

— Пойдем, пойдем, нужно обработать тебе рану и проверить, не сломаны ли кости.

К счастью, он почти не пострадал, разве что самолюбие.

— Так ты скажешь мне, что случилось? — спрашивала она, протирая его лицо и руки чистым полотенцем, смоченным в мыльной воде.

— Да так, встретил кое-кого. Ты сегодня тоже кое-кого встретила.

— Ты на графа Айвана намекаешь?

— А что? Ты еще кого-то сегодня встречала?

— Нет, больше никого, — немного растерялась девушка, услышав требовательные нотки в его голосе.

— Он провожал тебя до госпиталя, — то ли спросил, то ли обвинил он.

— Да. А что в этом такого?

— Ты — моя невеста, и я не потерплю, чтобы этот негодяй ошивался вокруг тебя.

— Артур?! — вскричала Мэл, обиженная его словами. — Граф очень порядочный человек. Как ты можешь так говорить о том, кто сегодня был так великодушен с твоей семьей.

— Великодушен? Великодушен?! Ха-ха. Да будет тебе известно, что он и его прихвостень управляющий с каждым месяцем поднимали нам аренду, лишь бы выжить из дома.

— Но это его дом, он имеет право назначать ту цену, какую захочет.

— Ты оправдываешь его? — вскричал он, чуть не расплескав тазик с водой.

— Я никого не оправдываю. Я просто вижу, что граф благородный человек. Он компаньон моего отца и никогда ничего плохого ни мне, ни родителям не делал.

— Еще бы он сделал. Ты что, совсем слепая? Да все знают, что этот граф глаз на тебя положил, спит и видит, чтобы сделать тебя своей.

— Ты чушь сейчас несешь, и сильно обижаешь меня.