Чтение книги Синева осенних вечеров страница 3

Жизнь коротка, и, в буднях парясь, Вдруг доживаем до седин. И все ж трудись. Трудись без пауз. Лишь труд надежен. Труд один. Недолгий век — он наше горе, Но славим воли торжество, Чтоб стал твой стон — «Мементо мори!» — Бичом безделья твоего. И на земле суровой славясь Трудом, отпущенным в удел, Твори устойчивую завязь Грядущих помыслов и дел. Нет в жизни радости без тягот, Но будет жить молва потом: «Он был отменный работяга, Своим откованный трудом. Отнюдь не думая о славе, Он жил для всех — и оттого Он след в Отечестве оставил, Запомним, граждане, его!» 1975

КОГДА ПРИДЕТ МОЙ ЧАС ОСОБЫЙ

Когда придет мой час особый, Вселенской выдуманный злобой, Вином, любовью, местью ада, Уплатой сердца табаку, — И равнодушная лопата Лежать устанет на боку, — Ухватит смерть свою дубину, Вонзит ее в живую плоть. И я почувствую глубинно, Как глупо выдумал господь: Бредут во тьму былые души, А мир из грома и огня. Нет, он не лучше стал, не хуже, — Он стал беднее на меня. Не разумея это слово, Его естественную суть, «Он стал богаче на другого», — Меня поправит кто-нибудь. — Да… да… конечно… не иначе… — Скажу я, голову клоня, — Мир на другого стал богаче, Он стал беднее на меня. 1975

ВОРЧИШЬ ПОРОЙ, НОЧАМИ МУЧАСЬ

Ворчишь порой, ночами мучась, Гудит с устатку голова. Такая каторжная участь — В свой лад сколачивать слова. Такая сказочная доля — Услышать, ношу скинув с плеч, Многоголосую, как поле, Тобою вспаханную речь. А где то поле? В поле что там? В ином не сыщешь колоска, Лишь, изъязвленная осотом, Лежит болотная тоска. Подчас и колос — лишь полова, В нем лживый вкус, обманный вес, Известно, что основа слова Чужда ничтожности словес. Иную речь отыщешь разом, Иной глагол — года лови Вот так же, как находят разум На колдобоинах любви. …Молчишь и маешься ночами, Чтоб обрести на речь права. Когда слова сильней молчанья — Тогда лишь тратятся слова. 1976

ВОСПОМИНАНИЕ О ПРОЛЕТАРСКОЙ ДИВИЗИИ

Ах, станет сердцу жарко, Как вспомнишь те годки, — Родная Пролетарка, Московские полки! Среди дивизий славных, Каленых добела, Среди своих и равных Ты первая была. И в радости, и в горе Всегда в ряду с братвой, Я был твой стихотворец И знаменосец твой. На праздничных парадах Живая шла скала, Шагала наша радость, И гордость наша шла. И с нами Вечный город, Державы всей душа. Мы шли, на вязь собора Равнение держа. Бывало так — тирады С ухмылкой плел простак: — Парады, что ж — парады, А на войне-то как? Мы усмехались: — Шпарьте… Работали вдвойне. Одной из первых гвардий Ты стала на войне! Года бегут, и ярко Мне виден первый полк, Родная Пролетарка, Знамен багровых шелк, И молодость, и сила, И первых строчек след, И Родина Россия, Которой двадцать лет. 1977

И ПИР БЕЗ КРАЯ УГНЕТАЕТ

И пир без края угнетает, И в тягость женщина, когда Молчит и терпит, как святая На дыбе вечного суда. Нет, бабы спорят, как парламент, Что утром встал не с той ноги, И мир дерется и горланит, Свои не пряча синяки. Он, этот мир, совсем не робок, И на его лице бойца Печати местных нервотрепок, Рубцы немецкого свинца. 1977

ПОРОЙ ОТ ВЗДОРА САТАНЕЮ

Порой от вздора сатанею. Нет, это, право, не умно: Я был вселенной, стану ею, Как хлеб насущный и вино. И злой дурак, и добрый гений Мы в землю все в свой срок уйдем Могучей плотью удобрений, Тяжелым градом и дождем. Мы старше. Старится планета. Трубит во славу истин медь. И мы исчезнем. Трудно это Живой душе уразуметь. И все ж с усердием педанта Не станем зря искать ответ, Уж коли Пушкина и Данта Не пощадил наш белый свет. 1977

КОГДА ХМЕЛЕЕТ ГОЛОВА

Когда хмелеет голова От женских губ и от полета, Я понимаю птиц слова И голос бурого болота. Я различаю речь берез, И бормотание стрекоз, И жениха кукушки Гаданье у опушки. И мне становятся тогда Ночей понятны крохи: Молвь городов (она горда) И деревенек вздохи, Ворчливой молнии укол, И ржи рифмованный глагол, И мерный говор лета, И первый клик рассвета. Я слышу гиканье и гам Артели воробьиной, Коней беседы по лугам, И рек мотив старинный, Колодца брошенного вскрик, И ветхой мельницы язык, И шум оглохших сосен. Чей диалог несносен. Когда хмелеет голова От женских губ и от полета, Ты понимаешь, как права Любовь, поднявшая кого-то, Любовь, способная разжечь Земли таинственную речь, И слух ее, и зренье Вместить в стихотворенье. 1977

ВОЗНИКАЮТ ЖЕЛАННЫЕ ЛИЦА

Наши дочери ныне девицы, Наши парни ушли за порог. Что ж, теперь-то, пожалуй, влюбиться Наступает нам истинный срок. Годы дыбились громом и дымом, И в крутой круговерти труда Уделяли мы людям любимым… Что мы им уделяли тогда?.. В грозном грохоте маршей и песен, Где и собственный значился стих, Возводили мы грады и веси По приказу райкомов своих. Ах, походов холодные каши, Ах, морозные слезы из глаз! Как ругали нас женщины наши, Как они тосковали о нас! …Возникают желанные лица В перепутьях осенних дорог. Что ж, теперь-то, пожалуй, влюбиться Наступает нам истинный срок. 1977