Синева осенних вечеров
вернуться

Гроссман Марк Соломонович
Шрифт:

МАЛЬЧИКАМ ВЕЛИКОЙ ВОЙНЫ

От мешков вещевых горбаты, От винтовок и станкачей, — Молчаливо брели солдаты В черный чад фронтовых ночей. Безглагольные, точно камень, Шли… Дорога в крови мужчин. Я волок вас, скрипя зубами, По ничейной земле тащил, Чтоб потом, в свой черед и муку Плыть на ваших руках, в бреду, По горячему, словно уголь, Обагренному кровью льду. Мы бывали хмельны без водки — Нараспашку рванье рубах! И любовь моя — одногодки — Умирали в моих руках. Умирали: «Ах, мама милая. Через слезы ты мне видна…» И была вам порой могила В час несчастный — на всех одна. Я вас помню в кровавых росах, Где разрыв, а потом — ни зги, Ваши грязные, как колеса, Задубевшие сапоги, Ваши выжженные шинели, Тенорок, что в бою убит, Ваши губы, что занемели И для жалоб, и для обид. Сколько прошлое не тряси я — Все одно и то же, как стон: «Лишь была бы жива Россия Под зарею своих знамен!» Я запомнил навек и свято Ржавый дым и ожог жнивья, Дорогие мои ребята, Мои мальчики, кровь моя. Грубоватые и земные, Вышло — голову вам сложить, Вышло — вас пережил я ныне, Дай бог, память не пережить. Ни забвенья тебе, ни тленья — И надежда, и боль веков — Легендарное поколенье Непришедших фронтовиков. Вас запомнят века другие, Всей безмерной земли края, Братаны мои дорогие, Мои мальчики, кровь моя… 1973

БАЛЛАДА О ПАВШИХ СОЛДАТАХ

Весной — не стары, бородаты, В кровавых повязках, в пыли, Убитые наши солдаты Встают из военной земли. Гремят барабаны и трубы, Поверка вступает в права, И шепчут суровые губы В ночи уставные слова. Старшины командуют: «Бриться!», Почистить велят сапоги. Темны утомленные лица. Железны линейных шаги. На рваных полях, опаленных Огнем орудийной страды, Мильоны… мильоны… мильоны Безгласно равняют ряды. Штандарты трепещут на фланге. Весь мир побледнел и затих. В молчании черные танки Стоят на исходных своих. Ни звука, ни звона, ни шага. Звенящая тишь на Руси. Застыл Черняховский у флага И замер Ватутин вблизи. Весеннею полночью ясной Кровавая рдеет заря. И нету погибших напрасно, И без вести сгинувших зря. И снова, как прежде, нетленно, В аду лагерей и печей, Упорство железное пленных, Плевавших в своих палачей, Себе обещавших: «Осилим… Все выдержим — пули и яд…» Там Карбышев рядом с Джалилем, И Зоя, не дрогнув, стоят. В тиши под луною печальной Лишь реченьки плачут навзрыд. Но смолкли они. И начальник Короткую речь говорит. — Мы отдали все, что имели — И душу, и тело свое. И пусть не дошли мы до цели, Отчизна дошла до нее. Мы нашею кровью немалой Сумели победе помочь. Но ждать уже мамам, пожалуй, Нас больше, солдаты, невмочь. Приказ передайте по фронту: В победную полночь весны Упрячьте свою похоронку, Идите в отцовские сны. Полкам и солдатам сраженным Вино разрешаю я пить. Явитесь к невестам и женам, Что ждут еще нас, может быть. Я вас увольняю до света, Своих навестите сирот. …Оркестры гремят, и планета Стоит у крылец и ворот. Шагают беззвучно колонны, Оставив последний редут. …Мильоны… мильоны… мильоны В Девятое мая идут. 1974

МЕНЯ ЩАДИЛИ ПУЛИ НА ВОЙНЕ

Б. М.

Меня щадили пули на войне, Осколки, те кровавили, бывало. Они порой шевелятся во мне Жарою проржавевшего металла. Уходят годы потихоньку вдаль, Все отдаленней памятная дата. И разъедает крупповскую сталь Горбатая артерия солдата. …Былое в помощь изредка зови, Мы научились многому тогда ведь: Чужие пушки на заводах плавить, Чужую сталь пережигать в крови. 1974

ПОМНЮ

Помню серые колонны На истерзанном шоссе. Я вас помню, Аполлоны, В полной силе и красе, В маскхалатах полосатых, В кирзе, выходившей срок, Почерневших от надсады В грязном поле без дорог. Помню в слякотных окопах, В сгустках крови и огня, В час, когда гудела копоть, Грузно рушилась броня. Помню ваш порыв единый И терпенье на посту, Помню ранние седины, Ваших шрамов красоту. В чистом поле, у ракиты, Там, где ворон крик простер Я вас помню, Афродиты, Сострадание сестер. Помню девочек служивых, Наших нянек и врачей, Рук натруженные жилы, Чары сказочных очей. Помню свист над городами, Смерть на холоде дрянном От прямого попаданья В красном дыме кровяном. В далях долгого похода Жгли вас стужа и жара, Вашу жизнь четыре года Убивали снайпера. Вас душили пыль и порох В той немыслимой дали, И остался в ваших порах Прах металла и земли. Не с того ли у России, В беспредельности путей, Нет ни чище, ни красивей, Ни сердечнее детей! 1975

ПОЙ, СЛУЖИВЫЙ

Выпил нынче он водки немножко — В государстве теперь торжество. И поет. Обнимает гармошка, Будто женщина, плечи его. А вот в жизни и не было женщин, Ибо в свой девятнадцатый год Был почти он со смертью обвенчан На снегу Старорусских болот. Не корите: «Приврал инвалидик, Захмелел старина от вина…» Оговор на него не валите, — Он и рюмку не допил до дна. День Победы и Памяти нынче, Опаленный огнями знамен. И гвардеец и счастлив, и взвинчен Отголоском военных времен. Вновь бомбежкой былою отмеченный, Он в кровавую валится тьму, И хирурги, не спавшие вечность, Режут рваные ноги ему. …Пой, служивый, по правде голимой, И не слушайся тех, кто хулит, Ибо мертвые сраму не имут, Ибо до смерти прав инвалид. Век промчался по людям лавиной, Нет хмельной на солдате вины, Собратан мой, товарищ любимый, Фронтовик незабытой войны! 1980

В ДЕНЬ ПОБЕДЫ

Надо бы однажды, не краснея, Отдохнуть за шесть десятков лет, Но планета вертится, и с нею Мы несемся, оставляя след. Не болтун и не ленивый малый, Сам себе, случается, я лгу: Вот закончу дело и, пожалуй, Просто поваляюсь на лугу. Отдохну от книжек и бомбежек, С удочкой приду на бережок, Или наточу гвардейский ножик, Вырежу дубовый посошок. И пойду, покуда носят ноги, И кипенье есть душевных сил, — Дорогие отчие дороги Я не все еще исколесил. И любви желается немножко, И чтоб домик на Миассе — свой. …Но кружит, куражится бомбежка Тридцать пятый год над головой. 1980

3. Песня синего моря и суши

В СТУДЕНЫЙ СОН ВОРОНИЙ…

В студеный сон вороний Луна вонзила рог. В ночи молотят кони Сумятицу дорог. О чем молчит в кручине — О доме? Табачке? — В залатанной овчине Казак на облучке. Порою вскрикнет: «Ну-ка!», Во тьме бодря коней. Зализывает вьюга Каракули саней. И вот — в глуши гранитной, Как взорванный снаряд. Гремят грома Магнитной, Огни ее горят. И слышатся в железе, Заметные едва. Неведомой поэзии Начальные слова. Урал, 1931

НОЧЬ НА ОХОТЕ

То ли в угольном небе, То ли в темени вод Окровавленный лебедь — Рдяный месяц плывет. Гордый был, крутохвостый. Грома грянул заряд — И шевелятся звезды, Как пушок лебедят. Из ружейного чада, Исступленно горя. Капли крови сочатся На земные моря. 1931