– Никто, – ответил он.

– Никто? Не было послания вроде того, в котором тебе приказали убить Паркера?

– Нет.

– А сам Паркер или Колин Нобл? Они не приказывали этого? Не предлагали?

– Паркер подчеркнуто приказал мне не делать этого. Тебя нельзя трогать, пока тебе не будет предъявлено обвинение.

– Это было твое собственное решение? – настаивала она.

– Это был мой долг.

– Отомстить за дочь?

Питер заколебался, не желая говорить, но потом откровенно признался:

– Да, это главное. Мелисса-Джейн. Но я также считал своим долгом уничтожить зло, которое способно угнать «ноль семь ноль», похитить и убить Аарона Альтмана и искалечить мою дочь.

– Калиф все о нас знает. Понимает нас лучше, чем мы сами себя понимаем. Я не трусиха, Питер, но сейчас я по-настоящему боюсь.

– Страх – его главное оружие, – согласился Питер, и Магда молча придвинулась, приглашая его к физическому контакту. Он положил руку на ее голые загорелые плечи, и она легко прислонилась к нему.

– Все, что ты говорил обо мне вчера вечером, правда, вот только выводы и заключения неверны. Смерть папы, одинокие годы в чужих семьях... я помню, как ночами лежала без сна и пыталась одеялом заглушить звуки рыданий. Возвращение в Польшу... да, это было, и школа в Одессе – все было. Когда-нибудь я расскажу тебе об Одессе, если захочешь...

– Вряд ли, – сказал он.

– Наверно, это мудрое решение; хочешь услышать о возвращении в Париж?

– Только если это необходимо.

– Хорошо, Питер. Были мужчины. Для этого меня выбрали и учили. Да, были... – Она замолчала, взяла его лицо в ладони, повернула, чтобы посмотреть ему в глаза. – Это как-то меняет наши отношения?

– Я люблю тебя, – твердо ответил он.

Магда долго смотрела ему в глаза, выискивая признаки обмана, но ничего не обнаружила.

– Да. Это так. Ты говоришь правду. – Она с облегчением вздохнула, прижалась головой к его плечу и заговорила – негромко, с легким акцентом, изредка ошибаясь в построении фраз. – Мне не нравились мужчины, Питер. Я думаю, именно поэтому я выбрала Аарона Альтмана. Один мужчина – да, тогда я могла уважать себя... – Она слегка пожала плечами. – Я выбрала Аарона, и Москва согласилась. Ты правильно сказал – это была трудная работа. Вначале я должна была завоевать его уважение. Прежде он не уважал женщин. Я доказала ему, что с любой работой, которую он мне поручал, справляюсь не хуже мужчин. А когда завоевала уважение, последовало все остальное... – Она помолчала и негромко рассмеялась. – Жизнь выкидывает забавные штуки. Вначале я обнаружила, что он мне нравится, потом научилась уважать его. Он был большой уродливый бык, но сила и власть... Огромная сила и власть, как космическая сила... они стали смыслом моего существования. – Магда подняла голову и коснулась щеки Питера губами. – Нет, Питер. Я так и не полюбила его. Я благоговела перед ним, как первобытный дикарь благоговеет перед молнией и громом. Именно так. Барон заполнил мою жизнь – больше, чем отец, больше, чем учитель. Как бог. И все же меньше, гораздо меньше, чем любимый. Он был жесток и силен. Он не мог любить, только насиловал, покрывал, как бык. – Она замолчала и серьезно посмотрела на него. – Ты понимаешь, Питер? Может, я плохо объясняю?

– Нет, – ответил он. – Ты очень хорошо объясняешь.

– Физически ничто в нем меня не трогало, ни его запах, ни волосатость. У него плечи напоминали заросли и спина была шерстистой, как шкура. Большой, но твердый, как железо, живот... – Она вздрогнула. – Но меня учили не обращать на это внимания. Переключаться на что-то другое в глубине сознания. Однако во всех прочих отношениях он меня очаровал. Он учил меня мыслить – нестандартно, запретно, раскрывал такие области в сознании, которые моя подготовка закрыла. Да, он учил меня власти и ее атрибутам. Ты обвинил меня в этом, Питер, и я сознаюсь. Мне понравился вкус власти и денег. Я это люблю. Очень люблю. И научил меня этому Аарон. Он показал мне, что значит ценить красивые вещи, потому что был быком только физически и сам глубоко дорожил прекрасным в жизни... он вдохнул в меня жизнь. И смеялся надо мной. Боже, я до сих пор слышу его громовой хохот и вижу, как трясется при этом его волосатый живот.

Она замолчала, почти с благоговением вспоминая, а потом рассмеялась своим хрипловатым смехом.

– «Моя прекрасная маленькая коммунистка», – насмехался он надо мной. Да, Питер, это я стала жертвой обмана. Он с самого начала знал, кто я такая. Знал и о школе в Одессе. Он принял меня как вызов, однако и любил меня – по-своему. Он взял меня, все зная, и полностью изменил мои политические взгляды. Только тогда я узнала, что вся информация, которую я передавала в Москву, тщательно редактировалась Аароном. Он переиграл меня, хотя я должна была переиграть его. Он работал на МОССАД, но это ты, конечно, знаешь. Был сионистом, ты и это знаешь. И заставил меня понять, что я еврейка и что это значит. Он показал мне все промахи доктрины всемирного коммунизма, убедил меня в преимуществах демократии и западной системы, а потом ввел меня в МОССАД... – Она замолчала и яростно замотала головой. – Поверить, что я могла захотеть уничтожить такого человека! Приказать похитить и изуродовать его... Когда дело шло к концу, он испытывал сильные боли, слабел, и тогда я ближе всего подошла к тому, чтобы полюбить его – как мать любит ребенка. Теперь он зависел от меня, утверждал, что лишь мое прикосновение смягчает боль. Я часами сидела и растирала его волосатый живот – чувствуя, как эта ужасная штука в нем растет с каждым днем, точно цветная капуста или какой-то чудовищный зародыш. Он не позволил резать себя. Ненавидел врачей. «Мясники», вот как он их называл. «Мясники с ножами и резиновыми трубками...» – Магда замолчала, и Питер увидел, что ее глаза полны слез. Прижал ее чуть сильнее к себе и стал ждать продолжения.

– Должно быть, в это время Калиф вступил в контакт с Аароном. Оглядываясь назад, я вспоминаю, как он вдруг стал очень беспокойным, взвинченным. Я тогда ничего не заподозрила, но он вдруг начал произносить долгие обвинительные речи по поводу тирании справа, которая ничем не отличается от тирании слева. Имени Калифа он не упоминал; может быть, и сам Калиф тогда еще им не пользовался. Я думаю, со временем Аарон мне все подробно рассказал бы, если бы остался жив. Такой он был. Даже со мной он мог быть и подавляющим, и осторожным, и хитрым. Он мог бы сообщить мне о Калифе, но Калиф позаботился о том, чтобы он этого не сделал. – Она отодвинулась от Питера, чтобы снова видеть его лицо. – Ты должен понять, cheri, что многое я узнала только недавно, в последние несколько недель. И сейчас должна складывать отдельные кусочки, как головоломалку... прошу прощения, головоломку, – быстро поправилась она. – Но вот что должно было происходить. Калиф обратился к Аарону с определенным предложением. Очень простым. Стать партнером Калифа. Аарон должен был внести крупный вклад в специальный фонд и предоставить в распоряжение Калифа все свои знания, связи и влияние. В обмен он получал возможность участвовать в создании «прекрасного нового мира». Тут Калиф и допустил ошибку, возможно, до сих пор единственную. Он неверно оценил Аарона Альтмана. Тот отверг его предложение. Но беда была в другом: Калиф опрометчиво раскрыл перед Аароном свою подлинную личность. Я думаю, ему пришлось это сделать, чтобы убедить Аарона. Видишь ли, барон был не таким человеком, чтобы участвовать в игре с шифрами и вымышленными именами. Это Калиф определил верно, поэтому ему пришлось вести с Аароном переговоры лицом к лицу. Но, обнаружив, что тот не собирается участвовать в его кампании убийств и вымогательств, каким бы похвальным ни был конечный результат, он убил его после страшных пыток. Ему нужна была информация, в основном, наверное, информация о связях Аарона с МОССАД. А меня он заставил заплатить выкуп. И таким образом убил сразу двух зайцев. Заставил замолчать Аарона и добавил к своим фондам двадцать пять миллионов.

– Как ты узнала все это? Если бы ты только объяснила мне раньше... – Питер слышал в собственном голосе горечь.

– Когда мы впервые встретились, я не знала этого, cheri, поверь. Я объясню тебе, как я все это узнала, но, пожалуйста, будь терпелив. Позволь рассказать, что произошло.

– Прости, – только и ответил Питер.

– Впервые я услышала имя Калиф в тот день, когда доставила выкуп. Я ведь рассказывала тебе об этом?

– Да.

– И тут на сцене появишься ты. О тебе я услышала во время штурма «ноль семидесятого» в Йоханнесбурге. Я сразу подумала, что ты можешь помочь мне в охоте на Калифа. Я добыла сведения о тебе, Питер. Даже из компьютера... – Она помолчала, в ее глазах вспыхнул озорной огонек. – Должна признаться, что меня поразил внушительный список твоих женщин.