— Люди?.. Да, помню. Конечно, помню. Как ты называл их тогда, а?

— Предвестники табора.

— Да, точно! Предвестники табора. Откуда у тебя такое название взялось, не могу понять?

— Как думаешь, мы тогда все же видели что-то или нет? — спросил я; и ждал, затаив дыхание.

— Что-то?.. Их, ты имеешь в виду? Уверен, что да, видели.

— Почему же ты это отрицал?

— Я это отрицал?.. Ну да, возможно. Я просто перепугался, струсил. Я ведь рассказал тебе про странных людей на Поляне чудес, помнишь? Перед походом в лес.

— Помню. Ты это выдумал?

— Да… А потом оказалось, что как бы и нет — все получилось, как я говорил.

— Но это же… невероятно.

— Я знаю. Я и сам не мог этого объяснить. И до сих пор не могу. Я тогда и струсил поэтому — что не мог объяснить. И по поводу Стива Слейта… я боялся, что и он тоже может появиться, — я же выдумал, что он в поселок прилетел, помнишь? — вот я боялся, что он тоже материализуется.

— Я этого и хотел, — шепнул я; но не улыбнулся.

— Но насколько ты этого хотел? Ты хотел, как восторженный ребенок. Сейчас бы ты поступил, как я.

— Возможно… да, ты прав, пожалуй.

— Макс… может, это все-таки были цыгане какие-то?

— Вряд ли. Не обманывай себя, Миш. Это невероятно — и точка, — я поднялся с кровати.

— Но все же должно существовать какое-то разумное объяснение… Макс, ты куда?

— Сейчас вернусь… Воды попью.

— Да, да, должно существовать какое-то объяснение, — опять повторил Мишка, пока я через две двери добирался до прихожей — там стоял кипятильник.

Я зажег свет — у меня зарябило в глазах, — но я сумел все же выхватить взглядом проползший по потолку более яркий отблеск фар.

Еще лежа на кровати, в темноте, я вспомнил флаги на поляне, заворачивающиеся в оборотную букву «С». Теперь же, увидев этот отблеск фар, я не только представил флаги еще более явственно — я припомнил свет луны, спускающийся по ним на землю.

Откуда взялась эта ассоциация? Ведь Предвестников табора мы видели днем, где-то около полудня.

Я никак не мог вспомнить — откуда, — однако был уверен: она не случайна.

А потом резко отбросил эти мысли и ясно сказал себе: Широковы приехали. Если их не было здесь раньше (стоянка возле дома пустовала), они приехали сейчас, — значит, завтра… жизнь вернет прежних своих героев.

Тут я не выдержал, — пусть она сделает это сейчас, — отворил входную дверь и прислушался. Знакомые голоса, свет в салоне машины, на стоянке; мелькнули фигуры — контуры, обновленные временем, — звук захлопнувшейся дверцы; свет погас. Затем зажегся уже другой, в доме.

Затем призыв в темноте, оглушавшей до этого только кузнечным стрекотом:

— Дим! — просящий Пашкин голос — я моментально узнал его.

Нет ответа. Снова в моей памяти всплыла Олька.

Я захлопнул дверь.

На следующий день, когда сразу после завтрака отправились к Широковым, все сделали по-старому: принялись звать, стоя возле калитки, на участок не заходили. Сам я принялся мысленно увещевать себя даже с какой-то аккуратностью — что «нельзя заступать на участок ни в коем случае»…

Мишка, впрочем, после того, как первые два наши перебивающих друг друга клика не возымели никакого действия, подошел совсем вплотную и даже схватился за железный калиточный столб, на который колпаком была надета нижняя половина пластиковой бутылки из-под минеральной воды; но я тотчас сказал ему: «Да не надо входить. Сейчас выйдут уже».

Он пожал плечами, коротко, без улыбки.

— Я и не собирался…

Пашка сильно изменился за пять лет; он должен был измениться, я, однако, не ожидал, что в значительно лучшую сторону, — теперь в нем появилось множество положительных качеств. Вот главное из них: взросление стерло в нем всякую заносчивость и наглость, — полностью, — превратив Пашку в добродушного домоседа без единого, впрочем, намека на хозяйственность и с молодым брюшком, чуть выступавшим из-под футболки с надписью «Naughty by nature»; корявые желтые буквы были подчеркнуты снизу бейсбольной битой. Речь, однако, шла не о бейсбольной команде, но о рэп-группе, к коей Пашка, скорее, испытывал «глубокий музыкальный интерес» (по его собственному выражению), нежели был ее страстным поклонником.

— Знаете, что такое настоящий рэп? — рассказывал он нам, — он меня впечатляет. Настоящий рэп — это когда солист диктует всю песню под оглушительные удары барабана. Никакой мелодии не допускается, кроме звуковых эффектов.

Стоя на проездной дороге, он отгонял от себя случайных шмелей и мух, но получалось у него это так естественно, весело и беззаботно, что просто не могло не создастся впечатления человека, существующего в гармонии с природой, а вовсе не непокорного от нее (и ей самой в частности).