Таким образом, человек всегда делает, по мысли философа, лишь то, что хочет, но делает это все-таки по необходимости. Необходимость заключена в том, что он уже таков, чтобы добровольно, как ему кажется, захотеть х вместо у. Из того, что он есть, с необходимостью вытекает все, что он каждый раз делает по своей воле. Его образ действий есть обнаружение его подлинной сущности, которая создана не им, а ему дана. Шопенгауэр заключает: «Таким образом, в моем рассуждении свобода не изгоняется, а только перемещается из области отдельных поступков, где можно доказать ее отсутствие, в сферу высшую, но не так ясно доступную нашему познанию, то есть она трансцендентальна. Свобода есть тайна» (с. 120–121).

В «Метафизике половой любви» Шопенгауэр идет еще дальше и доказывает иллюзорность свободы сексуального желания человека [70] . Он пишет: «То, что в индивидуальном сознании сказывается как половой инстинкт вообще, без сосредоточения на каком-нибудь определенном индивидууме другого пола, это, взятое само по себе и вне явления, воля к жизни, просто как таковая. То же, что в сознании проявляется как половой инстинкт, направленный на какую-нибудь определенную личность, это, взятое само по себе, воля к тому, чтобы жить в качестве строго определенного индивидуума» (с. 375).

Желая произвести на свет будущего, соответствующего родовым нормам ребенка, воля к жизни выбирает подходящих друг другу людей и внушает им любовь друг к другу так, чтобы они думали, что действуют по собственной воле. Именно проявляющаяся во всем роде человеческом воля к жизни, по мнению философа, толкает двух индивидуумов разного пола друг к другу, так как ей нужно объективировать свое существо в том человеке, которого могут произвести на свет эти влюбленные. «Этот новый индивидуум – до известной степени новая (Платонова) идея; и как все идеи с величайшей напряженностью стремятся принять форму явления, жадно набрасываясь для этого на ту материю, которую между нами всеми распределяет закон причины, так и эта особая идея человеческой индивидуальности с величайшей жадностью и напряжением тяготеет к своей реализации в явлении (будущем ребенке). Эта жадность и напряженность и есть взаимная страсть будущих родителей» (с. 378).

Шопенгауэр считает, что воля, прежде всего, стремится «установить родовой характер человеческого вида как основу всякой индивидуальности» (с. 378). Как же ей это удается, если человек эгоистичен и самовлюблен, если он вообще может отказаться от выполнения задачи продолжать род? «В подобных случаях, – пишет философ, – природа может достигнуть своей цели только тем, что внушает индивидууму известную иллюзию, в силу которой ему кажется его личным благом то, что на самом деле составляет благо только для рода, и таким образом индивидуум служит последнему, воображая, что служит самому себе» (с. 380). Благодаря такой уловке и тому, что человеку от природы дано чувство красоты, природа нейтрализует все возможные уклонения от нормы человеческого облика, которые возникают «в силу разных стихийных случайностей и нравственных невзгод». Именно организацией дела так, что чувство красоты предшествует половому инстинкту, инстинкт этот не «падает на степень отвратительной потребности» (с. 380).

Здесь нужно искать ответ на вопрос, почему удовлетворение сексуального желания всегда сопровождается разочарованием: «Самое же удовлетворение идет собственно во благо только роду и оттого не проникает в сознание индивидуума, который здесь, одушевляемый волей рода, самоотверженно служил такой цели, какая его лично вовсе и не касалась. Вот почему, следовательно, всякий влюбленный, осуществив свое великое дело, чувствует себя обманутым. Исчезла та иллюзия, благодаря которой индивидуум послужил здесь обманутой жертвой рода» (с. 383).

Человек, по Шопенгауэру, действует в любви, подчиняясь абсолютным мотивам, которые имеют силу для всякого (поэтому человек скорее выберет физически здорового, красивого, молодого, а также психически и нравственно здорового партнера, чем наоборот), а также подчиняясь мотивам относительным (когда выбор не похожего на меня партнера служит компенсацией моих недостатков или нейтрализацией моих «избытков», чтобы образовавшаяся в результате «сумма» дала совершенного во всех смыслах ребенка).

Шопенгауэр настаивает на том, что «внутреннее существо человека лежит больше в роде, чем в индивидууме». Поэтому «неразрушимая внутренняя сущность человека» продолжает жить «в грядущем поколении». Вот еще очень показательная формулировка: «К возлюбленной тяготеет бессмертная часть существа влюбленного; всего же иного желает только его смертное начало». Женщина является для мужчины, – как считает философ, – «непосредственным залогом неразрушимости ядра нашего существа и его бессмертия в роде» (с. 404).

Сексуальное чувство – самое сильное чувство, по мысли Шопенгауэра: «Интерес к специфическим особенностям рода, который составляет корень всяческих любовных отношений, представляет для каждого самое важное дело в жизни: удача в нем или неудача затрагивает человека наиболее чувствительным образом; вот почему такие дела по преимуществу и называются сердечными делами. Перед ним отступает всякий другой интерес, направленный только на собственную личность индивидуума, и в случае нужды приносится ему в жертву» (с. 404).

Сексуальное желание и есть воля к жизни. Шопенгауэр признается в этом прямо: «Именно эта внутренняя сущность и есть то, что лежит в основе нашего сознания, как его зерно, что поэтому непосредственно даже, чем самое сознание, и что как вещь в себе, свободная от принципа индивидуации, представляет собою единое и тождественное начало во всех индивидуумах, существуют ли они одновременно или приходят друг за другом. Эта внутренняя сущность – воля к жизни, т. е. именно то, что столь настоятельно требует жизни и жизни в будущем то, что недоступно для беспощадной смерти» (с. 404–405).