Желание у Лакана имеет отношение лишь к речи, дискурсу желающего и к тем требованиям, которые этот дискурс предъявляет к субъекту желания [72] . Чувства, эмоции, переживания подчинены дискурсу и представляют собой реакцию на представляемое в речи и речью желание.

Если Фрейд определяет сексуальные желания как данные изначально, то Лакан всегда смотрит на них, как на результаты «работы» языка и лингвистических процессов. Лакан отказывается определять желание как нечто реальное, биологически детерминированное или натуральное. Если у Фрейда Другой – это психоаналитик, который нужен для того, чтобы извлечь уже существующее желание из недр подсознания, то у Лакана Другой – это любой Другой. Желание при этом – функция или эффект присутствия Другого. Если бы Другого не было, – не было бы и желания. Нужда, запрос (требование) и желание у Лакана – понятия, с помощью которых он различает формы упорядоченности человеческого существования. Нужда относится им к реальному, запрос к воображаемому, а желание – к символическому. Развитие ребенка от «нужды» к «запросу» и «желанию» соответствует его выходу из «реального» в «воображаемое» и «символическое».

«Нужда» – сродни инстинктам, насколько это возможно в случае человеческого существования. Нужды более или менее универсальны, постоянны и подчинены задаче простого выживания. Нужда «нуждается» для своего удовлетворения в реальных предметах и объектах (молоке матери, тепле и т. д.). Самое важное, что нужда может быть удовлетворена. Ритм его возникновения и снятия подчинен биологическим ритмам растущего тела.

Совсем другое дело с запросом, выражаемом в форме требования – крика. Здесь крик (как звук) оформляется в крик – запрос, замещающий отсутствующий объект, в котором нуждаются. Крик становится символом вещи. Казалось бы, язык помогает нужде, выводя ее удовлетворение на более высокий уровень надежности. В действительности, по мысли Лакана, при «появлении» языка рождается запрос, как нечто принципиально «ненасыщаемое». Этот запрос всегда направлен на воображаемого Другого. При этом запрос заключает в себе фундаментальное противоречие. У него два объекта – тот, который требуют, называя его, и тот, который хотят на самом деле – мать. Поэтому, даже если запрашиваемая вещь получена, удовлетворение не может быть достигнуто.

Объект запроса – это всегда воображаемый объект, и запрос делается сознательно. Ребенок требует все подряд, потому что он хочет быть заполненным Другим, быть Другим. Язык позволил ему обнаружить его фундаментальную неполноту, которую он стремится преодолеть парадоксальным образом – через полную утрату себя в Другом, слияния с которым он добивается. Обратим внимание на этом принципиальном в теории Лакана моменте. Человек всегда хочет вернуться, утратить идентичность, слиться с матерью.

Какую же роль Лакан отводит желанию? Желание – символический эквивалент или составная часть и нужды, и запроса [73] . Отношение между нуждой, запросом и желанием Лакан мыслит диалектически, с применением гегелевской «триады», не скрывая влияния на его представления «Феноменологии Духа», которая была им воспринята именно как концепция желания. Желание – фундаментальная неполнота, зияющая дыра в бытии, которая может быть заполнена только одним – другим желанием, желанием другого человека. То есть желание субъекта всегда желает стать предметом желания Другого.

Желание участвует в нужде и запросе, не будучи ни одним из них. Именно оно движет нужду к спецификации объектов и конкретизации удовлетворения, а в запросе «отвечает» за специфическую направленность на Другого. Но желание – не «аппетит к удовлетворению» и не требование любви. Оно есть некое «различие», которое не позволяет нужде совпасть с запросом, постоянно расщепляя их.

Желание сходно с нуждой и запросом в том, что возникает в связи с отсутствием объекта. Как и запрос, оно ориентировано на Другого, но, в отличие от запроса (и в соответствии с нуждой), желание находится «за» сознательным артикулированием, поскольку репрессировано и вытеснено за границы речи. Будучи структурировано как язык (система различий), желание, тем не менее, никогда не может быть высказано. Но оно все же говорит «через» нужду и запрос. Именно в «маргинальной» части нужды и запроса скрывается желание.

Запрос потенциально социален. Он стоит на службе у самоопределения и внятно артикулирован. Желание всегда провоцирует запрос, поскольку ему нет никакого дела до социального одобрения, и оно не воспринимает угрозу наказания или обещание награды, которые «понятны» только «сознательному» запросу. Бессознательное желание обеспокоено лишь самим собой, своими удовольствиями, своей логикой, логикой обозначающего. Желание устанавливает новое отношение с языком и в языке. Желание представляет сам объект всех устремлений как язык и символическое, преобразовывая ненасытность запроса в еще большую ненасытность языка, который никогда не может быть удовлетворен и остановлен, никогда не прекратит работу различения [74] .

Анализ работ Ж. Бодрийяра «Идеологический генезис потребностей», «Потребление как логика значений», «Потребление как структура обмена и дифференциации», «Система потребностей и потребления как система производительных сил», «Об осуществлении желания в меновой стоимости» [75] показывает, что французский ученый не видит принципиальной разницы между желанием и потребностью. И дело даже не в том, что он часто использует их как синонимы. Просто, подобно Лакану, Ж. Бодрийяр считает, что желания осуществляются в знаках, и даже вещи – предметы покупки, продажи и потребления – не более чем знаки. Потребление при этом понимается как «виртуальная целостность всех вещей и сообщений, составляющих более или менее связный дискурс», в котором все элементы структуры потребностей (пища, одежда, жилье, информация) организуются в единую знаковую субстанцию (Бодрийяр, 2003, с. 132). Потребление – операции системного и достаточно последовательного манипулирования знаками. Знаками становятся все, в том числе и люди. Не трудно узнать мысль Гваттари и Делеза в утверждении Бодрийяра о том, что не потребности являются основанием для производства товаров, а наоборот – «машина производства и потребления» производит потребности. При этом в акте потребления потребляются не товары, а вся система объектов как знаковая структура. Философ считает, что нет индивидуальных желаний и потребностей, но есть лишь машины производства желаний, заставляющие наслаждаться, эксплуатирующие наши центры наслаждения. Субъект здесь вынужден конструировать себя как объект [76] . Места в социальной иерархии означены владением вещами определенного класса. Философ настаивает на том, что в «экстазе коммуникации» уничтожаются такие категории, как «субъект», «причинность», «время», «пространство», «целеполагание» [77] .

В работе «Соблазн» Ж. Бодрийяр прямо противопоставляет два феномена – желание и соблазн. Правда, анализ терминаций показывает, что на самом деле французский философ противопоставляет соблазн и сексуальную потребность, соблазн и жесткий детерминизм природной необходимости. В то же время, многие смыслы и значения, которые Бодрийяр приписывает соблазну, являются близкими смыслам и значениям используемой мною категории желания [78] .

Желание – потребность Бодрийяра олицетворяет собой «закон», «разум» «власть», «свободу», «веру», «реальность», «социальность», «смысл», «срок», но, с другой стороны, – коль скоро оно есть «полярное отношение» со свойственным ему диалектическим противоречием, – «либидо», «удовольствие», «естественность», «экономию», «природу», а также «судьбу» и «действие трансцендентных сил» (с. 177). Оно также сравнивает желание с «броуновским движением», видит в нем грубую и неотвратимую, определенную и очевидную «механику и физику плоти» (с. 180). Основной строй желания – «становление» и «направленность к цели».