– Бедненький! – Астрая прижала мохнатика к своей щеке. – Досталось же тебе, Тимошечка. Молодчинка ты, выдержал все. А нам сможешь показать, где Ключ?

А то! Домовой по-молодецки соскочил с рук девы наземь и потянул ее за собой, ведая по дороге, как он пытки стойко переносил да бился не на жизнь, но за долг государев. Я шел следом, пытаясь сложить мозаику, которую так щедро разбросал Тимошка. Как-то не вязались в голове несколько моментов. Во-первых, не должен домовой так себя вести. Подчиняться он должен только тем, кому Творцом прописано. Во-вторых, Ключ вел совсем в иную сторону. Не может же Ключ врать? В-третьих, кто же тот неизвестный, с кем так героически сражался домовой не за страх, но по долгу?

Тем временем, немного поплутав в лабиринте ходов (коридор то и дело ответвлялся, отдаляясь, по моим подсчетам, от Кремля), мы оказались перед запертой железной дверью.

– Открывай, – приказал я, осматривая дверь.

– Щаз! – домовой злостно стрельнул в меня взглядом, гаркнул басом какое-то заклятие и исчез, растворился сквозь дверь с потрясающим грохотом.

Как оказалось мгновение спустя, грохот сей к домовому имеет весьма посредственное отношение. Просто путь назад нам перекрыла вторая, точно такая же, железная дверь, опустившаяся с потолка. Мы очутились в западне.

– Что, голубчики, попались? – прогремел бас Тимошки из-за двери. – Видит глаз, да зуб неймет. А сокровища-то – вот они, рядом, за дверью. Сумейте-ка достать, коль вы такие крутые, как кажетесь!

– Тимошечка, ты чего? – начала сюсюкать Астрая в своей манере, но Тимошка грубо перебил ее:

– Я тебе не Тимошка, научница ты пресная! Тимофеем меня родитель мой нарек, Тимофеем, и никак иначе.

Я так понимаю, что домовой еще хорошенько сдерживал себя из уважения к даме, обозвав Астраю только пресной. А мог бы и покрепче слова подобрать. Ладно, возьмусь-ка я за это дело.

– Вот что, Тимофей, – начал я голосом, который, по моему разумению, был очень грозным и строгим. – Быстро открыл мне двери! Приказываю тебе!

– Кто ты такой? – заухало за дверью.

– Богатырь приказный.

– Вошь ты приказная, а не богатырь! – теперь Тимошка издевался открыто. – Был бы богатырь – дверь открыл бы в два счета. Аль кашки мало ел? Аль от красы научницы совсем охлял? Ну да, откуда силам-то в руках взяться? Они все в другое место переместились, от рук подальше, к ногам поближе.

Пока он не начал уточнять, куда ушли мои силы, я с дикой яростью набросился на двери, стал дубасить их, почем зря, пока руки и ноги не заныли. Егорушка мне сперва помогал, а потом и вовсе отпихнул в сторону:

– Дай-ка я по – своему, по-соловьиному попробую.

– Прекратить! – мне пришлось хорошо приложиться к нему, дабы не дать засвистеть. – Ты что, похоронить нас здесь хочешь, блаженный?

Егор после оплеухи пришел в себя, осмотрелся.

– И впрямь, чушь сморозил, – пробормотал он, отступая. – Прости уж меня, Ник. Гнев в голову ударил, совсем ума лишил.

Я не лучше, мелькнула мысль. Астрая смотрела на нас со стороны несколько ироничным взглядом. Так мамаши смотрят на детей малых неразумных, которые дерутся из-за ерунды.

– Вы закончили, богатыри? – фыркнула она. – Тогда уступите место умному человеку.

Дева подошла к двери, осмотрела запоры, замочную скважину.

– Тимофей, вы здесь? – спросила она вкрадчиво, однако тишина была ей ответом. – Отлично. Попробуем мое средство.

Астрая извлекла из пакета какое-то приспособление и стала ковыряться ним в скважине. Ясно, пробует отмычками, однако толку от этого мало. Дверь-то – заколдована, да еще домовой с той стороны ее заклятиями удерживает, так что механика тут – дело десятое.

Что-то шевельнулось в руке. Я посмотрел на зажатый в ладони Ключ: камни снова светились светофором. Вдруг снова пришло ощущение, будто мир переворачивается с ног на голову. Кто-то опять брал власть надо мной в свои руки. Оставалось только наблюдать, как довольно бесцеремонно я отодвигаю в сторону Астраю, снимаю с руки оборотное кольцо, надеваю его на палец Егора и говорю ему, в кого он должен оборотиться и что сделать. Послушник кивает, проворачивает кольцо. И вот уже вместо Егора по полу к двери ползет козявка-паучок, споро так перебирая своими лапками, заползает по железу в скважину и исчезает в ней. Как только с той стороны раздается вопль домового, исполненный боли и страха, я начинаю что-то колдовать. Тяжелая дверь стоит нерушимо, пока в замке не щелкнуло. В этот момент земля снова крутнулась вокруг меня. Я, придя к памяти, ткнул дверь рукой и ворвался в следующее помещение… Зал, куда ступила моя нога, был хорошо освещен вечными лампами, больше напоминая склад где-нибудь в захолустье, нежели сокровищницу. Множество стеллажей и шкафов были завалены пыльными, опутанными паутиной, манускриптами и книгами. Рукописи валялись на полу вперемешку со златом и самоцветами. Возле стен, а также по центру, стояли сундуки с драгоценностями. Рай для воров, да и только! Глядя на эти сокровища, я затруднялся ответить, во сколько можно оценить их стоимость. Одно ясно: тут было столько денег, что несколько тысяч бедняков легко могли превратиться в несколько тысяч богачей. А уж сколько голодных можно было накормить – одному Творцу ведомо. Али-баба, например, с его пещерой нервно грызет ногти в сторонке.

Кстати, о сторонке. Слева раздавался некий шум. Я повернул голову и увидел, что припертый крепкой рукой послушника к стенке Тимошка что-то пытается прохрипеть, выпучив глаза и болтая в воздухе своими коротенькими ножками.

– Кто здесь у нас? – поинтересовался я, приближаясь. – Свяжи-ка ты его, Егорушка, да покрепче. И рот чем-нибудь заткни, дабы не кукарекал.

Тимошка что-то проблеял, когда мимо него прошла Астрая, но девушка даже не взглянула в его сторону. Правильно, я тоже не умею прощать предательства. Ну-с, потеха потехой, а и делом не пора ли заняться?