Дверь с треском разлетелась. Сквозь щепки вступил Билли Рэй, отбрасывая затылком острые обломки дерева. С пистолетом. Большой такой пистолет, как у Грязного Гарри. Белые перчатки, которые были на нем как часть боевого одеяния, делали пистолет еще больше и чернее. Он направил пистолет на Тахиона, который стал близким Джэю. Пистолеты он ненавидел, особенно если их нацеливали на него.

– Ладно, где он? – осведомился Рэй. – Где он, черт побери?

– Э? – вопросительно произнес Джэй.

– Жопа! – Палач с презрением толкнул его ладонью. Джэй тяжело сел. Палач огляделся, заметил шкаф и приступил, будто его осенило, к делу. Он сорвал двери с петель и начал выгребать охапками одежду, швыряя ее на пол. В шкафу русского не оказалось. Рэй скорчил рожу, встал на колени и заглянул под кровать. Под кроватью русского не было. Он поднялся, направился к ванной.

– Выходи оттуда. Быстро!

– Вэл, котик, сколько же там у тебя парней? – спросила Сара из-под душа, ее голос приобрел самый сильный южный акцент из всех слышанных Джэем Экройдом.

Нахмурившись, Палач вошел в ванную. Они услышали, как он отбросил занавеску душа. Затем послышался крик Сары. Затем звук пощечины. Рэй вышел из ванной в мокром костюме и с красной щекой. Глядел он сурово.

– Он был здесь. Чертов русский был здесь.

– Русский? – Джэй взглянул на Тахиона и пожал плечами. – Не вижу никакого русского. Ты видишь русского? И эта цыпочка там не русская. Русские стоят дороже.

– Почему вы хотели удрать от меня?

Тахион сделал долгий глоток.

– Я боялся, что это пресса, не хотел, чтобы меня застали за посещением проститутки.

– Ты всегда берешь ребенка с собой? – Он указал 44-м калибром на Блэйза.

– Не можешь ли ты убрать пушку? Когда ты так ей размахиваешь, я нервничаю. Понимаешь, самые роковые выстрелы – случайные.

– Здесь случайностей не будет. Отвечай на вопрос, к чертям.

Тахион прочистил горло.

– Ну, в двух словах. Настало время мальчику узнать. – Он оглядел комнату мотеля. – Конечно, обстановка не та, что бы мне хотелось, но она очень хороша. Я ее попробовал прошлой ночью. Никто, конечно, не сравнится с женщиной, которую отец подарил мне на четырнадцатый день рождения.

Палач с отвращением выскочил через разбитую дверь. Джэй взглянул на Тахиона по-новому, с уважением.

– Четырнадцать? – спросил он. – Не шутишь?

– Ох, Экройд, пожалуйста!

Бреннан нес завернутую в его джинсовую куртку Дженифер вниз, в канализационный коллектор. Ей на глазах становилось все хуже. Кожа ее лихорадочно холодела, и она бормотала невнятный бред о каких-то событиях, которые Бреннану были совершенно незнакомы.

Он продвигался в полумраке канализации так быстро, как мог. Время от времени ему приходилось опускать Дженифер на пол, чтобы вскарабкаться наверх и проверить маршрут, но у Бреннана было хорошее чувство направления как на поверхности, так и под землей. И оно, после нескольких неверных поворотов, привело его к цели – церкви Пресвятой Девы Вечной Скорби. Он вынес Дженифер на поверхность и продолжил путь в небольшой дом священника, прилегающий к церкви. Несколько раз постучал в дверь ногой. Через минуту дверь открыл отец Сквид, досада в его взгляде тут же сменилась удивлением и озабоченностью.

– Боже милостивый, – сказал он, – что случилось?

– Расскажу вам через минуту, отец, – сказал Бреннан, отодвигая священника. – Нам немедленно нужен врач. Такой, чтобы держал язык за зубами. Вы знаете такого?

– Ну, есть такой г-н Боунс…

– Вызовите его.

– Он на самом деле не врач…

– Он умелый?

Отец Сквид кивнул.

– Здешние люди ему верят. Иногда я думаю, что он разбирается в психологии джокеров лучше, чем Тахион.

Бреннан кивнул.

– Хорошо. Вызовите его.

Отец Сквид устремился в спальню, чтобы позвонить, а Бреннан острожно опустил Дженифер на симпатичный старинный диван священника, затем расслабил уставшие руки. Он опустился перед ней на колени и потрогал ей лоб. Он опять был холодным, хотя на нем собирались капельки пота, сбегавшие на высокие скулы.

Рука, которую он держал в своей, начала призрачно, бесконтрольно и бессознательно поворачиваться по мере того, как она входила и выходила из материального состояния.

– Дженифер! – Он старался разбудить ее, но она, казалось, не слышала. Тряхнуть ее он боялся, вообще боялся ее двигать.