Теперь за эту ошибку платить придется жизнями гридней и смердов, которые на Новгород пойдут. Ладно уж дружинников, у тех на роду написано меч в руках держать, а смерды, они для земли рождены — все эти киевскиe и черниговские, муромские и ростовские, любечские иные пахари и заботцы.

Тяжко вздохнул князь Владимир:

— Ох, Ярослав, Ярослав, почто разум тя покинул!

Сказал громко, будто хотел, чтобы сын услышал голос отца.

Скрипнула дверь, мысли князя нарушила Глафира. Она вошла, поставила перед Владимиром чашу с горячим молоком:

— Взволновал ты меня, князь, сердцем почуяла неладное в душе твоей. Попей, успокаивает…

И покинула горницу. Вскоре тиун заглянул:

— Там смерды из деревни, сказывают, берлогу отыскали, на охоту зовут.

Владимир с сожалением отказался:

— Передай мужикам, отохотился их князь. Сам уже хозяина не возьмет, а смотреть со стороны, как другой берет, обидно.

Тиун уже выходил, князь сказал вслед:

— С обеда в Киев отправлюсь, пусть сани готовят.

Зимой киевское торжище не то что летом. Нет гостей заморских с товарами на заглядение, не пахнет пряностями восточными и не слышится речь чужеземная…

Но и зимой торжище киевское многолюдное. Из дальних и ближних сел смерды привозят в таком обилии зерна и круп, мяса всякого и птицы, рыбы вяленой и меда, холстов и полотен домотканых, что диву даешься, когда они всего и заготовили… А пушнина свежей выделки на жердях висит, серебром отливает.

Киевский мастеровой люд в лавчонках своим товаром похваляется: кузнецы топорами и серпами, лопатами и всем, на что горазды, гончары горшками расписными, золотых и серебряных дел умельцы украшениями искусными, чоботари — чоботами разными, и для работы, и для праздника, а уж на девичью ножку надень, залюбуешься…

На торгу повстречал Борис Георгия, тот к Ульке направлялся. Но позвал его княжич:

— Пойдем, Георгий, сбитня горячего выпьем, мороз-то забирает.

Выпили, перекинулись несколькими словами, каждый своей дорогой направился: Георгий на Подвальную улицу, а княжич на митрополичье подворье.

У ворот чернец караулил, поверх длиннополой рясы тулуп овчинный. Княжича узнал, калитку открыл. Борис на ступенях снег метелочкой с катанок обмел, в сени вступил. Молодой монашек помог княжичу снять шубу, принял шапку, после чего повел к владыке.

Митрополит только что покинул домовую церковку, она рядом с опочивальней. Бориса увидел, обрадовался. И, усадив княжича в малое креслице, одернул рясу, сел напротив:

— Не частый ты гость у меня, княжич, яз грешник, думал, не забыл ли ты меня?

— Нет, святой владыка, не хотел тревожить тя. Чать, на те вся церковь Руси Киевской.

— Те, сыне, всегда время сыщу, на то яз и пастырь духовный.

— В печали я, владыка, и кто поможет мне, не ведаю.

— Поделись, княжич, и яз постараюсь облегчить страдания твои.

— Летом великий князь поведет полки на Новгород. Гневен отец, а во гневе он неукротим. Не будет пощады ни новгородцам, ни брату моему. Чуял, чем все обернется. В Ростове будучи, отписал Ярославу, молил, не допускать до этого, ан не внял моему слову.

Из-под седых бровей митрополит внимательно посмотрел на Бориса. Промолвил печально:

— Один Бог великому князю судья. Будем уповать на милость Господню. Молись, и Бог облегчит участь князя Ярослава. Яз же тут бессилен.

Встал Борис, поднялся и митрополит Иоанн.

— Слабое утешение твое, владыка. В одном согласен с тобой, на Господа уповать буду.

Где начало степи и где ее конец? Говорят, начинается она от вод Итиля и упирается в горбы дальнего запада, за какие прячется солнце. Но как знать? Коли переправиться за Итиль, и там раскинулись степи до самых древних Уральских гор.

По всей степи под ветрами колышутся седые ковыли, перекатываются волнами, а в небесной сини парят орлы.

В бескрайних степях кочуют орды печенегов, и кто знает им счет, а ханы их могучи и богаты.

Редко в степи увидишь зеленый лог с чистой речкой и садом. Откуда он появился здесь? Верно, занесли много лет назад перелетные птицы семена и те дали добрые всходы. Поднялись деревья, и от них пошла поросль.

Теперь тот цветущий зеленый лог — пристанище ханов. В этом логе любил зимовать хан большой орды — Кучум. Его улусы кочевали от Саркела до Буга. Ханы малых орд приезжали к Кучуму на поклон, и печенег, чью вежу можно было встретить у моря Русского или у северной окраины Дикой степи, говорил, что он из большой орды Кучума.