–  А где рамка?
– спросила она.

–  Пришлось снять, - объяснил Всеслав.
– В портфель не помещалась. Отгадай, как сия картина называется? Грешный ангел!

Ева с благоговением взяла в руки акварель покойного доктора.

–  Почему ты раньше не показал ее мне? До визита к Марии Варламовне?

–  Слишком много фактов приводят в замешательство, - улыбнулся Смирнов.
– Я хотел сохранить твой ум в рабочем состоянии, дорогая. Я слишком ценю твое мнение, чтобы помешать тебе составить его без помех.

Ева любовалась пейзажем и спросила совсем не о том, о чем должна была.

–  Почему ты не выяснил у Маши, где она была с весны, когда уехала из Кострова, и до Рождества?

–  Твой покорный слуга примерно догадывается где, - признался сыщик.
– Я боялся спугнуть ее. Если птичка улетит, искать ее придется долго.

–  Грешный ангел… - задумчиво произнесла Ева, разглядывая пейзаж.
– Вечеринка у Зориной!

–  Что?
– удивился Смирнов.
– Вечеринка?

Взгляд Евы затуманился, устремляясь за пределы окружающего мира…

–  Там произошло что-то необычное, мимо чего пробегает, не задерживаясь, наше с тобой внимание, - медленно произнесла она.
– Мы забыли спросить у Марии Варламовны две вещи. Знакома ли ей Катя Жордан? И что все-таки произошло на той вечеринке?

Смирнов встал и задернул шторы на окнах. Ему хотелось посидеть с Евой в тепле, в уютном свете лампы, за накрытым к ужину столом, за чашкой крепкого чая, забыв обо всем: о чужих тайнах, наивных детских сказках, о человеческих странностях и даже об убийствах. Он и раньше догадывался, что простые радости необходимы среди самых увлекательных приключений, а минуты тишины и покоя рядом с дорогим тебе существом не заменишь ни остротой ощущений, ни бурными страстями. Человек рано или поздно устает от всего, кроме взаимной любви. Он хочет перемен и пускается на охоту за нездешними диковинками, но неизменно возвращается к своему берегу… к огню в ночи, у которого ждут только его и никого другого…

Ева грубо нарушила грезы Смирнова.

–  Славка!
– сказала она.
– Звони Симанской.

–  У них нет телефона, - машинально ответил он, еще витая в розовых облаках.
– А соседка уже спит. Взгляни на часы!

–  Жаль… Ну, что ж, тогда я расскажу тебе о Фениксе. Я тут порылась в библиотеке твоей мамы… и кое-что откопала.

–  Может быть, мы раньше поужинаем?
– предложил сыщик и понял, что поторопился.

–  Никакого ужина, пока ты меня не выслушаешь!
– заявила Ева, сверкая глазами.
– Это важно.

–  Ладно, - покорно согласился Смирнов.
– Тем более что скоро придется завтракать. Совместим две трапезы в одну.

Ева пропустила его колкость мимо ушей.

–  Я уловила связь, - сказала она.
– Между историей Марии Варламовны и статьей «Невыразимое имя».

–  Я тоже! Они обе - сущий бред.

–  Ничего подобного! Наоборот!
– горячо возразила Ева.
– Бредом это кажется только на первый взгляд. На то и весь расчет! Ты послушай… Феникс - символ бессмертия, возрождения. Предчувствуя смерть, он разжигает костер из листьев дикой корицы и сжигает себя в огне. А потом восстает из пепла!

–  Замечательно, я рад за него. Только при чем тут два убийства? Намекаешь, что кто-то из покойников восстанет или уже восстал? О! Я понял, дорогая, - захохотал сыщик.
– Имя Мартова как? Феликс! Почти что Феникс. Одна буковка не в счет. Значит, господин Мартов восстал из мертвых и прикончил Вершинина. Только ведь убийство в Кострове произошло гораздо раньше! Ошибочка. Виноват, господин Мартов никого не убивал - он воскрес и теперь шантажирует своего друга Тараса. Все правильно! Кому, как не самому Мартову, знать подробности убийства? Он видел…

–  Прекрати!
– возмутилась Ева.
– Не кощунствуй, когда речь идет о… - она запнулась, подбирая подходящее слово, - о неразгаданных тайнах прошлого! Большинство людей привыкли воспринимать только видимые проявления жизни, упуская самое главное - то, что предопределяет ход событий. И ты, Смирнов, оказался в их числе. Как тебе не стыдно? Сколько я бьюсь, пытаясь изменить твою твердолобость, а воз и ныне там! Между прочим, египетское название Феникса - «бенну». «Бен» в Египте выражал сексуальность и созидание! Тебе не мешало бы прочитать Тексты Пирамид!

–  Боюсь, мне это не по силам, - притворно вздохнул сыщик.
– Хотя не отрицаю, что тщательное изучение Текстов Пирамид баснословно повысило бы продуктивность моей розыскной деятельности.

Ева решила игнорировать его сарказм. Пусть себе! Потом Смирнов все равно признает ее правоту. И она продолжила, как ни в чем не бывало.

–  Именно Феникс своим криком разрывает тишину первобытной ночи и служит промежуточным звеном между божественным замыслом и земным воплощением его. Он определяет, что должно быть, а что не должно.