Шрифт:
Его красноречие неприятно поразило Феодору. В последнее время муж отделывался от ее вопросов короткими фразами, а то и вовсе молчал. Откуда эти многословные тирады?
– Все равно, мог бы показать хозяйке ее владения, - смягчила она тон.
– В том числе и цокольный этаж.
– Ты меня о нем не спрашивала, а мне и в голову не приходило водить тебя по недостроенному подвалу и пыльным пустым комнатам. Зачем? Разве в доме мало жилой площади? Тебе тесно, милая?
Он с трудом сдерживал смех.
– Должна же я следить за порядком.
– На это есть Матильда, - парировал Владимир.
– Не для того же я плачу деньги домработнице, чтобы моя жена бродила по дому с веником и тряпкой? Обеспечить супруге праздность, изобилие и комфорт - обязанность мужчины. Ты не разлюбила меня, надеюсь, за мою заботу?
Феодора опустила глаза. Но и не глядя на мужа, она ощущала на себе его пристальный внимательный взгляд. Хотелось сказать колкость, наподобие: «Изобилие и праздность нам обоим обеспечил уж никак не ты, любезный муженек, а твой отец». Она закусила губу, чтобы удержаться.
– Минойские принцессы умели предвидеть будущее, - вдруг заявил Владимир.
– Могла ли ты подумать, что моя мать уйдет из жизни так безвременно? И что отец, вскоре после ее смерти, окажется на грани гибели? Он почти перестал садиться за руль. Интересно, что его заставило вновь сделать это? И почему его новый «Мерседес» на повороте теряет колесо? Может, ты подскажешь?
– Откуда я знаю?
– Кстати, а как ты оказалась на месте аварии?
У Феодоры потемнело в глазах, во рту пересохло. Она потянулась за чашкой с чаем, неловко задела ее и перевернула. Заварка потекла по скатерти.
– Матильда!
– крикнула она, хотя знала, что домработница глуха.
Владимир, потешаясь над ее растерянностью, скрывал это за вежливой улыбкой.
– У тебя нервы расшатаны, - сказал он.
– Хочешь, я привезу врача?
– Нет. Не люблю медицину.
– Тогда съезди куда-нибудь, отдохни, перемени обстановку, развейся. Как насчет Крита?
Феодора готова была сквозь землю провалиться и с облегчением ухватилась за его предложение.
– На Крит? С удовольствием. Только попозже, когда там спадет жара.
– Осенью, - сказал Владимир.
– В начале октября.
Его недвусмысленные намеки на скрытые замыслы Феодоры окончательно выбили ее из колеи. Как он догадался? Еще и эта неудавшаяся авария! Небось не один Владимир подозревает ее.
И пустые комнаты, и ночные шаги, и дверца в цокольном этаже отошли на второй план.
Москва. Октябрь
«Похоже, человек был не в себе, когда набирал эти строки», - думал Смирнов, читая на экране монитора текст с дискеты инженера Хованина.
Судя по всему, он одним махом изложил весь сумбур своего замутненного недугом сознания, запечатлел или просто поместил фантасмагорию мыслей снаружи. Ведь написанное - это уже нечто внешнее, куда перекочевало то, что не могло больше оставаться внутри, грозя уму полной и необратимой катастрофой.
Текст являлся разрозненными отрывками, на первый взгляд не связанными между собой, и все же…
«Сначала прочитаю сам, потом покажу Еве, - решил сыщик.
– Обменяемся мнениями».
…Двуликая! До сих пор я только слышал о ней и, признаться, считал это обычными диггерскими баснями. Но когда она появилась в рассеянном свете фонарей, простоволосая, в длинном одеянии, окутанная голубоватой дымкой, - наверное, каждый волосок на моем теле встрепенулся и приподнялся. Не от ужаса, нет! От соприкосновения с тем, чему не можешь дать объяснения и от чего тебя охватывает паника. Так уже было однажды…
– Смотри, - сказал я идущему сзади парню.
– Видишь ее?
– Кого?
– не сообразил он.
И я догадался: кроме меня, никто ничего не замечает. Двуликая показывается только мне. Или я один способен ее воспринять - зрением, шестым чувством, еще чем-нибудь, каким-то непостижимым органом, которым не обладают другие люди. До поры до времени этот орган спал и во мне. Что его пробудило?
– Что случилось?
– забеспокоились мои спутники.
– Туда идти не стоит, - сказал я.
А что я мог им ответить? Появление Двуликой, так же как и встреча с Белым Спелеологом, предвещает несчастье. Похоже, оно грозит мне одному, поскольку остальные ничего не видят. Что ж, гнетущее предчувствие преследует меня давно…
Роковая случайность или злая закономерность в том, что мой брат оказался причастен… нет, пока рано судить. Подожду…»
– Дьявол!
– прервавшись, выругался Смирнов.
– Все-таки Эдик вляпался в это грязное дело! Ай-яй-яй! Ева будет торжествовать. А я посрамлен. Не могу поверить… Эдик! Верный мой товарищ! Бывший боевой соратник! Втянул меня в… черт знает во что! Заведомо лгал, прикидывался.