Колёса, ощутив тягу, медленно сдвинулись с места, и поезд неспешно тронулся.

Вывалившись с машинистом из дверного проёма, мы жадно вдыхали морозный воздух. Белый пар поднимался к небесам. От застоявшегося в цеху запаха краски немного кружилась голова, и вдохнуть кислорода было просто необходимо. К тому же видеть солнце - это такое редкое явление.

Кузьмич встал у окна, разглядывая рельсовый путь. Цех позади нас ещё стоял какое-то время с открытыми вратами, выветривая запахи масштабной постройки, но скоро их вновь закроют.

Поезд быстро преодолел расчищенную трассу и после последних сторожевых вышек Кузьмич с сожалением понизил скорость. Поезд принялся вгрызаться в наледь на рельсах, перемалывать с хрустом. Растаяло не везде.

– Тай, ну хватит там! Отдохни!
– Крикнул машинист внуку, пробурчав под нос.
– Ишь, разошёлся, работничек.

Я вернул голову из дверного проёма в поезд и закрыл бронированную дверь на засовы. Взгляд скользнул по датчику Гейгера, подвешенного в углу рядом с иконкой Богоматери машиниста Амосова.

Стандартные две трети до предельно допустимой нормы. В цеху была треть. На улице же радиационный фон, как правило, выше нормы, порой незначительно, порой кошмарно выше.

– Ладно, давай тихой сапой крадись, а я пойду с народом пообщаюсь. Буду на связи, - обронил я машинисту и тот снова важно кивнул.

На весь состав у нас было четыре рации. Одна у меня, вторая у машиниста и по одной на жилой вагон у связистов.

Поезд действительно стал красться. Едва ли двадцать километров в час. Не ощущалось ни качки, ни вибрации. Только слабый перестук колёс. Хорошо, что внутри салонов ничего не красили - не придётся мириться с тошнотворным запахом.

Я прошёл рядом с Таем. Парень вновь натягивал майку, поостыв после работы с лопатой. От печки потянуло жаром, та постепенно раскалялась от жара угля.

Никто не пожалел потраченного времени конструкторов, что сделали две двери. Одна отгораживала основной состав от внутренней кочегарни, вторая отгораживала её же от главного машиниста. При желании вагоны могли греться от печки, в ином же случае, от неё отдыхали. Пока все были тепло одеты, и нужды в высокой температуре не было, но ближе к ночи будет холодно и необходимо дать тепло по всем жилым вагонам.

Прикрыв дверь с кочегаром, я прошёл по бронированному переходу, засыпанному углём к вагону. Сам вагон так же был по обе стороны засыпан углём, и лишь доски оставляли проход для одного человека с грузом посредине, отгородив надёжным «забором» проход от угля. И хлама, что лежал поверх него.

– Ну как, все устроились?
– Я прошёл по купе, рассматривая, всё ли в порядке.
– В тесноте, но не в обиде? Да?

– Всё в полном порядке, шеф, - донеслось из купе бравых служительниц от лучшего стрелка - капитанши Елены Смирновой.

– Лучше только на курорте, - добавила повариха Алиса, выглядывая из соседнего купе.

Откуда они слова то такие знают? «Курорт». Никак родители рассказывали?

– Да тут мягче, чем в бараках анклава, - крикнула оттуда же Анжела, развалившись на своём спальном месте.
– Одеяла из спецхранилищ достали? Я таких чистых никогда не видела.

– Капраз свои отдал, - хихикнула Смирнова.

– С него не убудет, - согласилась Жанна, щупая рукав куртки.
– Но мне больше спецовки нравятся. Новенькие, чистые. Эти точно только со склада.

Настроение у девушек приподнятое. Все шутят, смеются. Хорошо, что конструктора не стали ломать хоть жилые вагоны изнутри. Пусть у каждого члена экспедиции будет хоть немного личного пространства. Вон и бурчание учёных не так слышно. Или это доктор шушукается с ассистенткой? Мне с одним из ботаников спать в их купе, ещё узнаю, кто к кому привязан.

– Личному составу обживаться, - велел я, застыв перед купе капитанши.
– Лена, через десять минут на вышку и лицезреть округу в оба глаза. Инструктаж ты прошла, научишь каждого. Через каждые полчаса дежурства смена. Сама назначишь необходимых людей.

– Будет сделано, Василь Саныч, - расплылась в добродушной улыбке Елена, отдавая честь. В голосе слышалась небольшая ирония. Ещё вчера я был никем, пожалуй, кое-что значил только для неё, теперь же был поставлен над всеми.

Нам обоим было непривычно.

Я сделал вид, что не заметил, прошёл дальше в своё купе. Не обращая внимания на суету медиков - а жить мне не только с ботаником, но и с доктором Брусовым и медсестрой Викой в своём купе - сел на нижнюю полку. На ней уже покоились мой бронежилет с рожками на автомат по всем карманам, лёгкая каска-сфера и верный, потёртый от долгого использования АКМ. Под нижней полкой покоилась сумка с личными вещами и несколько персональных сухпаев, выданных каждому в группе индивидуально.