Шаракшанэ Баир
Шрифт:
— Ты мне будешь еще указывать! — процедил махновец и обложил Галепова гнусной бранью.
— Безобразие! — вымолвил Кравцов. — Пусть убирается куда ему любо, только чтобы духу его здесь не было.
Менов-Дожин, накинув на себя плащ, направился к выходу, но путь ему преградил Лабунцев.
— Говоришь, что я накомандовался? — спокойно спросил он. — Ты хорошо продумал свои слова?
Махновец попытался молча обойти главаря, но тот сказал:
— Постой, голубчик. Сначала сдай оружие.
— Если оно тебе нужно, то возьми сам, — осклабился Менов-Дожин.
Лабунцев обшарил его одежду, вытащил два нагана, а затем кратко произнес:
— Зверев и Лозов! Отведите его на Ангару и расстреляйте!
Менов-Дожин мгновенно опустился на колени и начал вымаливать у Лабунцева прощение. Видя, что главарь пропускает мольбы мимо ушей, он подполз к кровати, на которой лежал Кравцов.
— Простите меня, Григорий Захарович, — целуя его руку, запричитал махновец. — Простите меня, я виноват...
Но Кравцов не стал его выслушивать.
— Я прощаю, — презрительно произнес он и отвернулся к стене.
Рыдая, Менов-Дожин снова подполз к главарю. Тот оттолкнул его и приказал:
— Вон стоит та самая кружка, которую ты приготовил для бурята. Встань и выпей ее сам.
— Выпью, Степан Иванович, выпью, — с надеждой залепетал махновец, поднимаясь с пола. — Все сделаю, Степан Иванович, все, что прикажете.
— Ну, ну, быстро, — дружелюбно торопил главарь и, когда Менов-Дожин выпил, не меняя тона, закончил: — Прошу привести приговор в исполнение.
Менов-Дожин снова повалился на колени, ухватился за ноги главаря, стал целовать сапоги, но Зверев и Лозов схватили бандита за руки и вытащили из избушки. Немного погодя где-то рядом раздался выстрел.
— Царство ему небесное, — прошептал Кравцов и, помолчав немного, попросил:
— Налейте мне вина.
— Мне тоже налейте, только водки, — сказал Лабунцев, когда возвратились Зверев и Лозов.
И снова зашумела попойка. Мэргэнов, боясь, что за ним снова следят, опасался выходить на улицу.
«Сам погибну, но не выпущу ни одного бандита отсюда, — думал он, прижавшись к плите. — Эх, только бы часового снять...»
Лишь перед самым рассветом, когда все бандиты забылись в беспробудном пьяном сне, Чимит тихо, на цыпочках, вышел из сторожки.
— Ты куда, парень? — окликнул часовой, но Чимит бросился на него, сбил с ног и мгновенно заткнул ему рот кляпом.
Часовой не сопротивлялся. Он как-то странно крутил головой, словно стараясь указать Чимиту на что-то. Мэргэнов внимательно посмотрел на него. Часовой еще сильнее закивал головой, указывая на свою правую ногу. «Нога у него будто бы невредима, — соображал Чимит. — Видно, на карман свой кивает». — И он провел рукой по карману часового. Вынув оттуда листок бумаги, Чимит развернул его и прочитал:
«Товарищ Орлов!
Гроза, которая была сегодняшней ночью, до нитки промочила нас всех. Крав. и Гал. сильно простудились. У них высокая температура, а никаких медикаментов нет.
Лаб. сказал, что пойдем заметать следы в У-У р-н. Сначала он поехал со Звер., но этот вернулся один. Говорит, нашли неплохое место, поживем дня два. Еще, говорят, рыбы там много и что теперь надо достать водки побольше.
Когда будем на новом месте сообщу, пока не знаю, где будем.
Сейчас труднее захватить Лаб., так как Крав, и Гал. болеют. Разговаривал с двумя, но они боятся его. Говорят, что он «волк в овечьей шкуре»...
На этом письмо обрывалось, но Чимит, вспомнив, что в ориентировке Орлова был указан человек, на которого можно при случае положиться, освободил часового от кляпа и тихо спросил:
— Как ваша фамилия? — услышав ответ, он тут же развязал часовому руки и сказал: — Ну, Петр Петрович, сейчас будем арестовывать их. Только сначала придется каждого обшарить, отобрать все оружие. Потом свяжем.
— Вдвоем, что ли? — удивился тот.
— Время не терпит. Надо действовать, — решительно произнес Мэргэнов. — Сейчас зайдем в сторожку, и вы останетесь на пороге с пистолетами в обеих руках. А я все остальное доделаю. Если придет нужда, то стрелять начнете только после моей команды. Поняли?
— Ясно, — прошептал тот. — Пошли.
Через полчаса Мэргэнов и Петр Петрович вывели из избушки тринадцать связанных бандитов.
— Скачите, Петр Петрович, к Орлову и доложите, что бандитский штаб ликвидирован, — оглядывая тупые, опухшие лица арестованных, приказал Чимит. — Не будь, скажите, больных, мы бы их сами доставили.
— Ясно! — откликнулся тот и, вскочив на лошадь, с места рванул в карьер.
Когда из-за поворота показался ходок с парой запряженных лошадей и несколько человек верховых, Чимит вдруг почувствовал, как сильно забилось его сердце.