Как и сейчас. Наверное, вся картина понемногу складывалась с самого начала. А сейчас добавился последний штришок. Теперь Ирии известно имя убийцы. Имена...

Девушка потянулась к гребню. Зеркала в камере нет. Но негоже дочери лорда Таррента встретить смерть чучелом огородным. Даже если свидетели - лишь недостойные своего служения монахи и монахини, хмурое утреннее небо и невидимые души предыдущих жертв.

Ирия усмехнулась, расчесывая длинные светлые вьющиеся волосы. Хоть что-то дала судьба действительно красивого - волосы и глаза. А то всю мамину красоту Эйда себе взяла, сестрам крохи оставила...

Как странно - уже в третий раз готовиться к смерти.

Здесь.

В Ауэнте.

И снова - здесь. Говорят, три - решающее число, вот круг и замкнулся. Судьба смеялась, когда давала приговоренной ненужную отсрочку.

Лучше бы Ирию убил Анри - той страшной весной! Ее и Эйду... Всё равно больше не случилось ничего, ради чего стоило выжить. Разве что встреча с Ним...

Нет, и это - неважно. Он наверняка Ирию даже не помнит.

Анри, ты не знал, что иногда самое жестокое - оставить в живых. Действительно не знал. Иначе бы не колебался.

Дверь заскрипела - теперь-то уж точно открываясь. Ирия, дочь покойного лорда Эдварда Таррента, пленница аббатства, основанного предательницей, отложила гребень. Тряхнула гривой светлых волос и потянулась за кувшином.

4

На пороге - мать. Без рыцарей-леонардитов.

Приливной волной нахлынула слабость. Кувшин едва не выскользнул из рук. Сил хватило лишь поставить его на лавку. Осторожно. Единственный как-никак...

– Мама! Мама!! Мама!!! Мамочка!!!
– Ирия разрыдалась, вжимаясь лицом в серый монашеский плащ...

Сестра Валентина, бывшая графиня Карлотта Таррент, замерла на целый перестук сердца. Ледяной статуей. А потом всё так же холодно отстранила бывшую дочь в сторону. Тяжело опустила ей руки на плечи и пристально взглянула в заплаканные глаза. Без малейшей теплоты.

– Прекрати лить слёзы! Ты - благородная дворянка! Дочь лорда.

Лед и каленое железо! И дорожки слёз на лице сохнут сами. Выгорают огнем. И вовсе не теплом очага Закатной Башни. Папиной.

– Наконец, ты - моя дочь, если тебе мало всего остального! Не заставляй меня считать, что я рожала одних слизняков и мокриц.

Ирия опомнилась.

Она полтора года не видела мать. Вот и придумала добрую мамочку, сюсюкающую над детьми.

И совершенно забыла холодно-равнодушную высокомерную женщину. В последний раз целовавшую и гладившую по голове дочь, когда той было года три.

Напрасно, Ирия. Другая мать существовала лишь в твоем воображении. А монастырь не смягчит характер никому. Здесь и святая Бригитта взвоет!

– Впрочем, кого еще можно родить от слизняка? Его даже ты сумела прикончить.

Папа - не слизняк!

Спокойно, Ирия.

– Мама!
– Отчаяние вот-вот захлестнет. Держись, Ирия! Иначе - конец.
– Мама, хорошо, что ты пришла. Я знаю, кто убил моего отца!
– она попыталась подражать тону матери.

Получилось или нет - не понять. Себя со стороны не слышно.

– Это сделала не ты?
– Всё тот же ледяной, равнодушный голос.

– Нет.
– Что-то в глазах бывшей графини напомнило Ирии о... чём-то не просто неприятном, а отвратительном.

Но о чём? Мысль проскользнула призрачной тенью - и исчезла.

– Возможно, - не меняясь в лице, бесстрастно бросила сестра Валентина.
– Это всё, что ты хотела сказать?

Сердце упало. Рухнуло.

– Ты мне не веришь?!

– Верю. Говори.

Когда Ирии было девять, один папин друг со смехом рассказывал, как в одной книге допрашивали преступников. Начинает хам - орет, брызжет слюной, грозит всевозможными пытками. А сменяет его вежливый и мягкий дознаватель. Прикидывающийся таковым.

Тогда это казалось смешным и отцу. А если и нет - он всё равно из вежливости улыбался. Тюрьма и казни для него существовали лишь в книгах.

Проверить, так ли поступают в нынешнем Эвитане, Ирии не удалось. В Ауэнте ее не допрашивали. Зачем? Отец ведь не делился с дочерью военными планами...

Почему это вспомнилось сейчас? И кому труднее отвечать - парочке подобных мастеров допроса или собственной родной матери?

Ирия пересказала всё - кроме ночных кошмаров и привидений. Пересказала ровным голосом. Почти.