Шрифт:
Тамаш Вереш, отец которого был личным фотографом Хорти, познакомился с Валленбергом через пару дней после переворота и тут же был взят в штат миссии в качестве фотографа. Его основной обязанностью было фотографировать людей на охранные паспорта, но в то утро Валленберг попросил его приехать на станцию Йожефварош, чтобы запечатлеть депортацию [53] . Пробормотав несколько слов на ломаном шведском, Вереш пробрался через заграждение. Увидев его, Валленберг шепотом попросил сделать как можно больше фотографий. Вереш вспоминал:
53
Фотографии Вереша были приложены к докладной записке Валленберга шведскому МИДу 8 декабря.
Фотографии? Здесь? Если меня схватят, я сам окажусь в этом поезде, миссия там или не миссия, все равно. Я забрался на заднее сидение машины [Валленберга] и вытащил перочинный ножик. Сделав надрез в шарфе, я запихнул в него фотоаппарат. Вылез и как можно спокойнее пошел по двору перед вокзалом, украдкой фотографируя.
Валленберг вытащил свою черную папку. “Всем моим встать в очередь здесь, – закричал он. – Единственное, что вам нужно сделать, – это показать мне охранные паспорта!” Он подошел к веренице “пассажиров”. “Вы… Да-да, вот здесь у меня Ваша фамилия. Ваш документ?” Изумленный мужчина выворачивает карманы в поисках бумаги, которой у него никогда не было. Вытаскивает какое-то письмо. “Отлично. Следующий!”
Из толпы мужчин Валленберг выудил сотни, пока не почувствовал, что нацисты вот-вот потеряют терпение. “Теперь обратно в Будапешт, все!” – приказал он.
Факт статуса шведского подзащитного удостоверялся с помощью черного гроссбуха с фамилиями, который Валленберг брал с собой на свои вылазки. Чтобы спасти тех, у кого охранных документов не было, он шел на самые беззастенчивые аферы, просто выкрикивая распространенные еврейские имена. Когда оглянувшихся на имя просили показать бумаги, они доставали все что угодно – квитанцию об уплате налогов, таможенные декларации, справку о прививке, – после чего Валленберг заявлял, что это шведские охранные документы. Поскольку эсэсовцы не понимали по-венгерски, их довольно легко было обмануть. В то утро ему удалось вернуть в Международное гетто 411 человек, из которых только 283 были настоящими шведскими подзащитными.
Во время вылазок Валленберг и его сотрудники имели при себе толстую книгу со списком – “Книгу жизни”, как ее называли, с фамилиями всех шведских подзащитных. Она была в черном переплете.
На следующее утро Валленберг, Вереш и Беер приехали снова, но на этот раз операция проходила менее успешно. Отвечавший за депортацию эсэсовец обвинил Рауля в том, что накануне тот освободил евреев по фальшивым документам. Тамаш Вереш все же сумел вытащить из толпы собственного двоюродного брата и перевести его в группу шведских подзащитных:
Именно в этот момент у меня появился шанс. Я обошел вокруг состава, в каких-то сантиметрах от вооруженных охранников. С другой его стороны – той, которая не была видна с вокзала, – я вскарабкался на уже заполненный вагон. С той стороны он еще не был заперт на висячий замок. Я подпрыгнул и повис всей своей тяжестью на засове, закрывавшем дверь. Звякнула щеколда, и широкая дверь распахнулась.
Люди внутри, еще минуту назад пленники в темноте, щурились на ноябрьское небо. “Пошевеливайтесь, быстро!” – сказал я. Мужчины стали выпрыгивать из поезда. Они побежали к очереди, в которой Валленберг продолжал раздавать паспорта.
В то время, когда я пытался взобраться на следующий вагон, Валленберг понял, что его время истекло. “Вы все, освобожденные венгерским правительством, назад в город, марш!” В этот момент офицер венгерской полиции обнаружил, чем я занимаюсь. Он навел на меня револьвер. “Ты! Ты что делаешь?”
Рауль с водителем вскочили в “студебеккер” и помчались, огибая поезд, на мою сторону состава. Рауль открыл дверцу и высунулся наружу. “Том! Прыгай!”
У меня не было ни секунды на раздумья. Это был самый длинный прыжок в моей жизни [54] .
54
Veres [без даты]. Согласно шоферу Шандору Ардаи, человеком, который вскарабкался в товарный вагон, был сам Валленберг, что маловероятно, учитывая его положение дипломата. Однако ошибка свидетельствует о почти мифологическом статусе Валленберга в представлении своих сотрудников.
На вокзал Йожефварош совершал вылазки и Пер Ангер. При помощи капитана полиции Батизфалви он позже сумел спасти от депортации 150 человек, из них лишь двое были настоящими владельцами охранных паспортов. Однако 500–600 евреев, которых сумели вызволить Валленберг и Ангер, составляли ничтожную долю из 17 тыс., депортированных в течение следующей недели.
Доллары за подзащитных
Как уже говорилось, создание Международного гетто связывалось с репатриацией евреев, находящихся под защитой нейтральных стран: они должны были жить там “в ожидании отъезда”. Если иностранные евреи не покинут страну, с ними будут обращаться так же, как с прочими евреями, то есть заставят носить звезду Давида и отправят на принудительные работы (что в худшем случае значило депортацию), предупреждали венгерские власти. Вопрос о репатриации, в свою очередь, увязывался с признанием нейтральными странами режима Салаши. После переворота 15 октября шведское правительство немедленно выслало заместителя военного атташе Ласло Вёцкёнди, назначенного Салаши поверенным в делах в Стокгольме, и совершенно не планировало принимать нового представителя венгерского режима. Вёцкёнди был теперь заместителем министра иностранных дел в правительстве Салаши и по понятным причинам враждебно относился к Швеции.
К этому времени испанское правительство для облегчения акции по спасению испанских евреев намекнуло (но не подтвердило), что было бы готово признать режим Салаши. Иван Даниэльсон попытался убедить МИД сделать что-то подобное. Стокгольм, однако, наотрез отказался. “О приеме здесь представителя Салаши не может быть и речи” – так звучал ответ из МИДа: “Вам в настоящий момент не следует высказывать эту идею. Нужно постараться оттянуть решение вопроса”. Даниэльсон возразил, что “партия Салаши тут же использует момент, чтобы, не считаясь ни с чем, ликвидировать оставшихся евреев Будапешта”. МИД не соглашался, призывая Даниэльсона продолжать тактику проволочек в надежде, что война скоро закончится.
По свидетельству Ларса Берга, именно Валленберг оказывал давление на Даниэльсона в вопросе о признании. Пер Ангер тоже резко критиковал мидовскую “негибкую политику, в результате которой подвергалось риску не только существование миссии, но прежде всего жизни наших еврейских подзащитных”. Берг, напротив, очень одобрял то, что “бандитское правительство” Салаши так и не получило дипломатического признания Швеции. Как ни посмотреть на этот вопрос, не вызывает сомнений, что официальный шведский подход подвергал опасности не только шведских подзащитных, но и персонал шведской миссии.