Какое-то время спустя Валленберг послал Ингве Экмарка в Вену, чтобы тот постарался поговорить с Крумеи напрямую. Неизвестно, состоялась ли их встреча. Красный Крест снабдил депортированных куртками, нижним бельем и обувью, а после запроса юденрата Валленберг попросил шведский МИД прислать из Швеции ненужную одежду, а Лауэра – дать свои “советы по техническим вопросам их доставки”. Хотя Рауль сознавал, что это “дело неосуществимое, все равно нужно попытаться”, считал он. Насколько известно, никаких доставок из Швеции не было.

Таковы официальные доводы, приведенные Валленбергом в пользу того, что поездку домой необходимо отложить.

Другой причиной его решения могла быть инструкция американского министра иностранных дел Халла Олсену от 2 октября, содержащая фамилии контактных лиц в Венгрии и Словакии для “швейцарского представителя организации, которую в Стокгольме представляет Вольбе”. Шломо Вольбе был немецким евреем, проведшим годы войны в Стокгольме, где он работал в базировавшемся в США Международном комитете спасения, в первую очередь занимавшемся помощью беженцам из нацистской Германии. “Пожалуйста, попросите Валленберга, если возможно, установить, есть ли у них какие-то программы, которым он может способствовать, – писал Халл. – Если им нужны деньги на проекты, имеющие реальные шансы на успех, Вы можете исходя из собственных оценок сделать имеющиеся фонды доступными для них”. Валленберг немедленно запросил у Международного комитета спасения 100 тыс. долларов “через Швейцарию”.

Конец сентября – начало октября принесли и обострение внутриполитической ситуации в Венгрии. Возможно, это тоже укрепило Валленберга в его решении остаться в Будапеште. Недовольные режимом Лакатоша немцы попытались ввести в правительство Ференца Салаши, лидера венгерских праворадикалов, и других национал-социалистов. Важной причиной тому было желание немцев возобновить преследование евреев, рапортовал Даниэльсон в МИД 3 октября: “Говорят, 4–5 октября станут переломным моментом”.

В тот же день, когда Рауль в письме Лауэру заявил о “новых глобальных задачах”, заставивших его отложить поездку домой, он написал и письмо матери – “в большой спешке”, поскольку диппочта отправлялась через несколько минут: “Я только хочу рассказать, что все до сих пор шло хорошо. Мы не испытываем нужды ни в продовольствии, ни в чем-либо еще. И в последнее время не было никаких воздушных налетов”. Однако на улицах много немецких военнослужащих, сообщил он, и много беженцев. Никто вокруг не знает, чем может обернуться приход русских. Он чувствует, что уехать из Будапешта будет трудно, поскольку ситуация перед приходом русских, по-видимому, не улучшится и ему надо оставаться на месте со своим отделом. Если он не сможет выбратъся вовремя, то попытается добраться до Швеции через Советский Союз.

“Я предполагаю, – пишет он в конце письма, – что такая поездка будет очень долгой”.

Когда Иван Даниэльсон сообщил в МИД, что 4–5 октября “говорят, станут переломным моментом”, он оказался прав по существу, но ошибся в дате. Перелом наступил десятью днями позже. С того момента, как адмирал Хорти принял решение о прекращении депортаций, а позднее и об отставке премьер-министра Стояи, немцы наблюдали за развитием внутриполитической ситуации в Венгрии с большой подозрительностью. Становилось все яснее, что цель венгерского правительства – вывод страны из войны и заключение сепаратного мира с союзниками. Если Гитлер все же пока терпел Хорти и позволял ему оставаться у власти, то лишь потому, что тот был ценен для него как символ независимой Венгрии. Его присутствие также придавало легитимность деятельности правительства. Однако в то же время шли переговоры между Веезенмайером и представителями крайне правых сил в стране, Партией скрещенных стрел, о создании нового правительства под руководством председателя партии Ференца Салаши.

Первую попытку достичь договоренности о сепаратном мире Хорти сделал в начале сентября. Попытка провалилась, поскольку немцы обеспечили венгерскую армию подкреплениями, о которых ранее просил Хорти, и он не стал осуществлять эти планы.

Намерения регента начать переговоры о сепаратном мире привели к обострению внутриполитической ситуации в стране – противостоянию правых экстремистов и антинацистских сил. По мере того как Красная армия прорывалась к Будапешту, последние все более укреплялись.

После того как Хорти постепенно осознал, что западные союзники не собираются ни завоевывать Восточную Европу со стороны Балкан, ни сбрасывать парашютные соединения на Венгрию, он решил начать переговоры о перемирии и с Советским Союзом. Капитуляция планировалась в тесном сотрудничестве с сыном и невесткой Хорти (оба они были антинацистами) и с рядом высокопоставленных военных. Заявление первоначально было запланировано на 18 октября, но сделано было на три дня раньше в связи с государственным переворотом, осуществленным Партией скрещенных стрел.

Во время обостряющегося кризиса немцы тоже не сидели сложа руки. В середине сентября Гитлер дал оберштурмбаннфюреру СС Отто Скорцени, возглавлявшему годом раньше операцию по освобождению Бенито Муссолини в Гран-Сассо, поручение помешать Хорти реализовать его планы. В частности, была поставлена задача обезвредить Хорти-младшего. Утром 15 октября тот должен был встретиться с югославскими партизанами, сторонниками Тито, дома у Феликса Борнемисы, директора Венгерского дунайского пароходства и венгерского свободного порта. Но это была уловка. Вместо этого и он, и Борнемиса были схвачены и отправлены в концлагерь в Маутхаузене.

Несмотря на захват сына, Хорти в тот же день сообщил о своем решении согласиться на условия перемирия, выдвинутые Красной армией. В 13:00 по венгерскому радио было зачитано его заявление. Регент заявил, что Венгрия была втянута в войну из-за своего географического положения и под давлением немцев, что теперь дело проиграно и Третий рейх стоит на пороге неминуемого поражения. Он перечислил также преступления, совершенные Германией по отношению к Венгрии, в том числе размещение германских войск против его, Хорти, воли, и то, что делали гестапо и СС после вторжения в страну. Он также подверг Германию критике за помощь Партии скрещенных стрел в подготовке государственного переворота и призвал венгерские войска оставаться верными и повиноваться его приказам. Касаясь положения евреев, Хорти заявил, что гестапо разбиралось с этим вопросом таким же образом, как и в других странах, и “использовало хорошо известные методы, противоречащие основам гуманизма”.