По свидетельству Берга, Валленберг критиковал нацизм “бесстрашно и логично” и предсказал “скорый и полный крах всех его сторонников”. На это Эйхман ответил, что сознает, что его “приятная жизнь в скором времени закончится”, но он будет продолжать служить Гитлеру до последнего. Вопреки свидетельству Карлсона об отсутствии фанатизма в Эйхмане тот стал угрожать Валленбергу, что “сделает все, что только возможно, чтобы остановить его”, и заявил, что дипломатический паспорт не станет защитой, если он, Эйхман, сочтет необходимым ликвидировать его. “С этими словами Эйхман поднялся, чтобы уйти, но отнюдь не в гневе, – вспоминал Берг. – С неизменной вежливостью воспитанного немца он попрощался и поблагодарил нас за очаровательный вечер”.

Точная дата встречи с Эйхманом неизвестна. Из устных источников мы знаем, что она имела место в декабре, скорее всего, в самом начале месяца [61] – во всяком случае, до 15 декабря, когда Даниэльсон отправил в стокгольмский МИД следующую телеграмму:

Содержание телеграммы согласуется с выраженной Эйхманом во время ужина угрозой при необходимости ликвидировать Валленберга. То, что оберштурмбаннфюрер таким образом угрожал представителю нейтральной державы, может показаться странным. Но ситуация обострилась до крайности, Эйхман находился под огромным давлением, а сотрудники миссии и ранее подвергались угрозам, после чего всем пришлось учиться владеть оружием. Однажды автомобиль Валленберга был смят тяжелым немецким грузовиком.

Валленберга в машине не было, но, когда он заявил протест по поводу очевидного покушения на его жизнь, Эйхман якобы ответил: “Я попробую еще раз”. Согласно одному источнику, за “несчастным случаем” стоял Даннекер.

Телеграмма Даниэльсона привела к тому, что шведский посол в Берлине, Арвид Рикерт, 17 декабря заявил протест германскому МИДу. По словам Рикерта, заместитель начальника политотдела Отто фон Эрдмансдорф напомнил ему пословицу “Лающая собака не кусает”, но пообещал дать телеграмму в германскую миссию в Будапеште с просьбой о разъснениях. Директор компании “Шведские спички” Альвар Мёллер в тот же день посетил Вальтера Шелленберга, который, в свою очередь, “по телеграфу ориентировал относительно этого дела Генриха Гиммлера”. Мудрый ход – Гиммлер искал контакта с западными союзниками на предмет сепаратного мира и не был заинтересован в том, чтобы кто-то вставлял ему палки в колеса. Как отмечалось ранее, Якоб Валленберг попросил Шелленберга “защитить РВ от нацистов”, но произошло ли вмешательство Альвара Мёллера по инициативе Якоба Валленберга или с его ведома, неизвестно.

Германская миссия в Будапеште не стала оспаривать того факта, что слова “еврейский пес Валленберг” “могли быть обронены”, но, подобно Эрдмансдорфу, дала понять, что их, “разумеется, не стоит принимать всерьез”. (На самом деле прозвище “еврейский пес” не было придумано Эйхманом – таким образом Валленберга обзывали часто [63] .) Эти слова, подчеркивалось в ответе, следует рассматривать в связи с общей критикой Еврейского бюро шведской будапештской миссии и особенно Валленберга, который “совершенно беспрецедентным образом защищает интересы венгерских евреев, командированных на работы в приграничные районы” и пытается “абсолютно незаконными средствами избавить этих евреев от установленной законом трудовой повинности путем раздачи им охранных паспортов”.

Помимо задокументированной встречи Валленберга с Эйхманом за ужином не исключено, что они встречались и ранее, и не только в Хедьешхаломе. Работавший в шведской миссии Томаш Кауфман рассказывает, что Валленберг однажды сказал ему, что должен принять “высокопоставленного посетителя” на улице Минервы, и попросил его не показываться. Посетитель появился на следующий вечер – по воспоминаниям Кауфмана, в среду, в октябре. Кауфман утверж дает, что это был Адольф Эйхман: “Подъехал автомобиль. Это была машина СС с затемненными стеклами. Потом подъехала еще одна, кажется “мерседес”. Из “мерседеса” вышли высокие офицерские чины, Эйхман и кто-то еще. С ними было два адъютанта. Они пробыли до позднего вечера и, очевидно, выпили изрядно, поскольку, как вспоминал Кауфман, из дома слышались громкие разговоры и смех.

Еще одно свидетельство о встречах Валленберга и Эйхмана содержится в литературно-художественном – или, вернее, полудокументальном – рассказе Элизабет Сель, жены Дьёрдя Селя, работавшего в штате шведской миссии водителем. Документальная ценность такого рассказа, разумеется, спорная, но в нем есть подробности, из-за которых его невозможно просто отвергать.

Одна из встреч якобы имела место в популярном клубе “Аризона” на улице Надьмезё, где часто бывал Валленберг. В ходе разговора обсуждалось размещение шведских подзащитных евреев, и Валленберг предложил 200 тыс. долларов за 40 домов. Эйхман отказался, ссылаясь на то, что американцы однажды предложили за словацких евреев 2 млн. Сторговались в конце концов на 800 тыс. долларов. Если эти сведения соответствуют действительности, разговор мог относиться к намеченному на конец августа, но так и не осуществившемуся переезду шведских подопечных. Как бы то ни было, встреча должна была иметь место до 23 августа, когда Эйхман уехал из Будапешта.

Следующая встреча Эйхмана и Валленберга, согласно Сель, проходила в штаб-квартире Гестапо после октябрьского переворота, когда Эйхман вернулся в город. Во время дискуссии Эйхман в числе прочего упомянул, что знает о контактах Якоба Валленберга с Гёрделером, одним из тех, кто стоял за покушением на Гитлера летом 1944 года, и заявил, что ему известно – операция Рауля финансируется на “грязные доллары Рузвельта”. Сель передает также разговор о репатриации шведских подзащитных, в ходе которого Эйхман обещал Валленбергу железнодорожный транспорт за 745 тыс. швейцарских франков. Сумма не та, но о том, что Валленберг пытался купить такой транспорт, мы уже знаем. Рассказ Сель является “полудокументальным”, но некоторые сведения не были общеизвестны на момент публикации ее книги, в 1961 году, и это означает, что она получила их из хорошо информированных источников.