Император Василий был спасен. Когда он понял, что трону ничто не угрожает, его восторгу и радости не было предела. Он устроил во Влахерне в честь победы пир и наградил русских воевод и многих воинов золотом и драгоценностями. На торжественном пиру во дворце, куда были приглашены Игнатий Блуд, Стас Косарь и все тысяцкие, император сказал:

–  Славные витязи, шлите своих гонцов в Киев, пусть передадут мою грамоту великому князю Владимиру. В ней просьба императорского двора, чтобы Владимир оставил вас и своё войско в моем государстве. Я принимаю ваших воинов на службу и буду платить им золотом.
– Василий положил на плечо Игнатия руку и проникновенно добавил: - И пусть гонцы передадут, что я молю князя о сем со слезами на глазах, склонив перед Русью голову.

Игнатий Блуд внимательно выслушал императора и покачал головой, а на лице его отразилось удивление, потому что император ни словом не обмолвился о том, чтобы великий князь ждал из Царьграда невесту, царевну Анну, руку которой братья Василий и Константин обещали Владимиру. Блуд сказал об этом василевсу с воинской прямотой:

–  Мы уходим с ратью домой, и нам, Багрянородный царь, велено привезти с собой царевну, кою ты обязался отдать великому князю.

Василий помнил о своём обещании, помнил и то, что говорил сестре, когда она вещала пророчество, которое сбылось. Но он не осмеливался нарушить закон императорского двора, не переступаемый веками, и теперь искал путь, чтобы всё-таки не отдавать Багрянородную сестру в супруги язычнику.

–  Я не забыл то, о чем ты напомнил, смелый воевода, но ведь Варда Фока ещё на свободе. Великий князь Владимир получит Анну тотчас, как только вы, русы, добудете голову Варды Фоки. Поймите, что, пока он живой, он страшен для меня. Постарайтесь, воеводы, привезите его в Константинополь живого или мертвого, - заискивающе просил Василий.
– Ваше войско будет получать хорошую пищу и каждый воин получит по двадцать золотых милиаризиев.

Такого поворота событий Игнатий и Стас не ожидали. Они сочли, что император не должен заставлять их охотиться за Вардой Фокой. Достаточно того, что они спасли Василию трон империи. Недовольные, они покинули пир, немедля составили грамоту и отправили гонцов в Киев. Игнатий и Стас написали, что Василий, похоже, передумал отдавать царевну Анну в жены князю-язычнику.

Получив из Царьграда пространное послание, великий князь и огорчился и возмутился поведением греческого василевса, хотя и был рад за ратников, одержавших победу над коварным мятежником. Но, понимая состояние Василия, он пошел ему навстречу, оставил шесть тысяч воинов в Царьграде, отозвал лишь воеводу Стаса Косаря. Владимир не напоминал об Анне её братьям, запасся терпением, но потребовал заключения договора о военной помощи.

Император Василий заключил договор с Русью о том, что принимает на службу русских воинов с неизменной численностью шесть тысяч человек. Когда в суровых битвах империи с врагами трона одни воины погибали, на смену им из русских городов и селений прибывали новые ратники. Нет числа победам россиян во славу императора Византии Василия. Они добыли голову Варды Фоки и рассеяли его войско в пустынях Аравии. Позже они разбили сирийское войско, которое искало Константинополя. Россияне сражались с грузинскими посягателями на трон Византии и разгромили их войско под Эрзерумом. Шеститысячный отряд россов побывал в Италии. Они участвовали в битве при Каннах. Россияне отражали атаки норманнских отрядов, и среди их воинов были варяги, изгнанные из Киева Владимиром. Пока же Игнатий Блуд думал о том, как поймать на огромных просторах Византии Варду Фоку, разбить его мятежные отряды.

Были заботы и у императора Василия. Он вместе с сестрой Анной с большим рвением взялся за то, чтобы приобщить Русь к христианской греческой церкви. Вскоре после того, как Игнатий послал гонцов в Киев, Анна нашла богослова-подвижника философа Кира и уговорила его ехать паломником или миссионером в Киев. Он согласился, иимператор Василий послал его на Русь. Ему было наказано опровергнуть другие веры. Отправляя Кира, Василий был доволен в душе тем, что посольство русов во главе с боярином Иваром всё ещё задерживалось в Константинополе. Ивар заболел и слег в постель. Было похоже, что он отсчитывал последние дни земного пути, и потому богослову Киру приказали проявить особое рвение, поведать о том, как приняли в Византии послов, ищущих новую веру. Ещё было велено Киру раскрыть великому князю содержание Библии, Ветхого и Нового Завета, рассказать историю сотворения земли и всего сущего на ней, также о райских обителях, о том, что есть грех первых людей, о Вселенском потопе и о Страшном суде да подарить великому князю картину Страшного суда, которую дал Киру сам патриарх Хрисовергий.

На императорском судне, под веслами и парусами, философ Кир добрался до днепровских порогов, а оттуда в кибитке прибыл на княжеский двор.

Греческий богослов был принят князем Владимиром с большими почестями. Он спросил грека:

–  Где будешь рассказывать о своей вере - в гриднице перед всем миром или мне в палатах?

Богослов Кир знал силу государевой власти: как князь решит, так и будет, - сказал твердо:

–  Тебе, великий князь всея Руси, только тебе, потому как ты голова народа и лучше знаешь, какой вере быть на Руси.

Князю сие польстило. Он привел Кира в трапезную. Там сидел священник Григорий, которого в последнее время князь почти не отпускал от себя.

–  Вот сидит христианин отец Григорий. Он жил в Византии, служил в ваших храмах, сам был крещен в Корсуне и поведал мне многое о вашей вере. Теперь рассказывай ты. Ежели совпадет сказанное им и тобой, быть тебе в чести.

Философ Кир знал себе цену, сказал весомо:

–  Если ты поверил ему, зачем меня испытывать? Поступай, как он тебе заповедал. Мне же безмолвие будет полезней.

Тогда Григорий молвил по-гречески:

–  Зачем тебе бояться правды? Говори милостью Божьей по чистоте душевной. Иного мы и слушать не станем.

Кир понял, что пришел к ищущим, потому упрекнул себя за гордыню, стал говорить о своей вере и о себе слово сказал:

–  Я греческий философ-богослов. Всевышний дал мне право так называть себя. Мне дано уверить разумного язычника в строгом верховодстве закона христианского. Ваша вера ужасает воображение мнимым могуществом идолов, каким вы поклоняетесь. Часто идолы несогласны меж собой, играют жребием людей и упиваются их кровью. Знаю, у вас есть существо небесное, но оно праздное и беспечное к судьбам мирян, подобно божеству Лукрециеву. О жизни за пределами земного бытия, столь любезной христианам, ваша вера ничего не говорит и не может сказать. Одно земное её предмет. Освещая добродетель храбрости, она способствует внешнему благу жизни, но не трогает сердца чувствительные и разум бесстрастия. Напротив того, - продолжал философ, - христианство, представляя в едином невидимом Боге создателя и правителя Вселенной, нежного Отца людей, снисходительного к их слабостям и награждающего добрых - здесь миром и покоем совести, там, за тьмою временной смерти, блаженством вечной жизни, - будет желанным всякой чувствительной душе славянина.