Пётр не обманул никого. Все оказались довольными. Сторонники направления Любимова получили максимум благоприятия. Ректор безо всяких проволочек разрешал любой, самый смелый подход и давал добро на все публикации. К тому же, в появившемся отделении сосредоточились самые умные люди. Рим подбирал кадры лично. В итоге от ОКБ формально отделились, преимущественно, неугодные и неудобные сотрудники. Согласно здравому смыслу – это должно было только радовать руководство больницы. Главврач сам кое-кому из сотрудников предлагал попробовать себя в новом отделении. Дошло это до Дулиной. Она, не откладывая, направилась к Главному.

– И сколько мы будем терпеть этот раковый очаг? – в лоб спросила начальника Ежиха.

– А какое отношение он имеет к нам? – не стал ни отрицать, ни подтверждать Главный слова Дулиной о новом отделении.

– Да как это, какое? Ты отдаёшь себе отчёт?

– Отдаю.

– Пойми, дорогой, рядом с нашими ординаторами ходят, задрав нос, высокооплачиваемые специалисты! К чему это приведёт, как только не к разложению?

– Но ведь люди делают науку.

– А мы что, тупее их, по-твоему?

– А кто нам запрещает? Тоже можем заняться.

– Всё шуточки-шуточки, кабы плакать не пришлось!

– А что ты предлагаешь, Женя?

– Прекратить ротацию больных!

– Обоснование?

– А почему мы должны отчитываться перед кем-то ни было?

– Тогда мы получим обвинение в мракобесии.

– Чепуха! Мы станем всемерно способствовать науке! Просто так будет получаться: хотим, страстно желаем выздоровления наших больных по новой методике, но, увы, не можем помочь. Ведь у нас тоже есть койко-дни!

– Понятно. Но всё-таки мне кажется, твоя тревога не имеет серьёзных оснований.

Дулина, не сказав ни слова, вышла из кабинета. Она прекрасно знала характер Главного. Стоит лишь заронить зёрнышко сомнения.

Главный в это же утро сумел убедиться в правоте взглядов своей «правой руки». На планёрке кое-кто, выразил лояльность новой методике, ссылаясь на мировые имена. О чём это говорило? А о следующем. Сторонников Любимова становится всё больше, а мощности его отделения не хватает для работы всем желающим врачам. Стало быть, и в стационаре ОКБ станет главенствовать новый подход. К чему это может привести?

Да. Режим начал пошатываться!

И последовали незамедлительные меры.

Но Рим не придал значения опасным сигналам. Ему попросту не до этого было. Первичный период становления вроде бы успешно миновал. Работа наконец-то наладилась, но не исчезла, а лишь добавилась нагрузка. Только теперь, когда всё распланировано, оставалось время и для личной жизни. Он бывал у Ивановых, где совершенно случайно каждый раз встречался с Эвелиной.

Владимир в целом одобрил его контракт с Петром.

– А кто у тебя занимается финансовой стороной вопроса? – спросил Рим.

– Алина. Да какая у меня-то финансовая сторона?

Рим понял, что Владимир, как и он ранее, понятия не имеет о размерах гонораров за научную деятельность.

– А может, так оно и лучше? – вслух произнёс Рим.

– Конечно лучше! К чему забивать себе голову? – догадался, о чём речь Владимир. – Это у тебя новейшее направление, масштабность! А в фундаментальной науке каждое открытие доступно лишь достаточно узкому кругу специалистов. Да, есть появилось новое направление, ну и что?

– Как что?

– А то. Прикладное значение – целиком для вас, медиков!

– И всё-таки, есть же какие-то деньги?

– Безусловно, есть. Этой стороной и занимаются специалисты.

Кесарю кесарево!

Больше сказать нечего. Рим ещё раз убедился, что не попал впросак с контрактом Петра.

Эвелина всё больше стала волновать его, манила и притягивала себе. Не навязываясь, общалась, почти ежедневно спрашивала совет в любом своём начинании. Любимов принимал это как должное и охотно делился своими соображениями. Правда, в гости к Липутиным идти никак не решался. Постоянно отговаривался: то занят, то устал, то ещё что-нибудь. Эвелина понимала, в чём тут причина, но тактично молчала.

Весна уже наступила, и, похоже, не собиралась уступать. По дорогам побежали ручьи, на открытых участках земли над теплотрассами появилась зелёная травка. В воздухе легко и свежо. Казалось, стоит разбежаться, оттолкнуться от земли и полетишь!

Но Карину Львовну не трогали изменения просыпающейся природы. Её волновала дочь.

– Что ты думаешь, Эвелина? – строго спросила она, застав дочку врасплох.

Что мама имеет в виду? Лина промолчала. Её щёки запунцовели.

– Почему, ты молчишь?