– Я вижу.

– И что?

– Существуют правила, соответствующие инструкции, – занудил старикан.

Ну не идиот ли?

– Я дойду до самого Президента! – сказал на прощание Пётр.

Этим обещанием он успокоил старика. Похоже, молодой человек не блефовал. А коли так, то Президент сам даст ему разрешение, оградив тем самым начальника облздравотдела от нарушения соответствующих инструкций.

Деятельность Петра носила конструктивный характер. Отделение Любимова всё-таки получило кое-какую самостоятельность.

А молодого доцента вызвал к себе профессор Васильчиков.

– В порядке взаимопомощи, Рим Николаевич, нам необходимо оказывать содействие больнице, – широко улыбнулся шеф.

– С удовольствием, – согласился Рим, – всегда рады и готовы к сотрудничеству.

– Да, да, конечно!

– Мы можем взять всех больных шизофренией! – обрадовался Рим.

– Боюсь, – улыбнулся Егор Степанович, – потребуется помощь иного характера.

– Мы сможем оказать любую!

Профессор покачал головой, едва не задевая ушами плеч. Это, не смотря на дружескую улыбку, не предвещало ничего хорошего. Казалось, ему самому глубоко неприятен разговор.

– Главный врач просит, чтобы вы лично консультировали несколько дней в диспансере.

– Когда? – это уж совсем пустяк!

– С понедельника.

– Но ведь симпозиум.

– Да, я всё понимаю. В Европу пусть поедет любой ваш сотрудник. Можете выбрать его самостоятельно, – великодушно разрешил профессор.

– Но ведь это саботаж! – воскликнул Рим. Кто может заменить создателя учения? Пока ни один ученик не превзошёл учителя.

Вот когда появится такой человек, пожалуйста! Всё это и хотел сказать вслух Любимов. Но Васильчиков продолжил неприятные известия.

– К сожалению, уже готов приказ ректора.

– Да как же это?

– Я, признаюсь, пропустил как-то. Для меня это также неожиданно и неприятно.

– Всё понятно! Это дело рук Дулиной! Даже вас не поставили в известность! Я могу отказаться?

– Боюсь, – улыбнулся профессор, – это предложение из таких, которому не отказывают.

Вот как! Больница от всей души помогает институту, предоставляет площадь для учебных аудиторий, актовый зал для лекций, любых пациентов – пожалуйста! Как можно, таким вот бескорыстным людям, отказать? Симпозиум в Европе? Так это мелочь, сколько, их ещё впереди? А вот больнице надо помочь именно сейчас, вот в эти дни. Не раньше не позже!

– И никак нельзя отложить время консультаций? – спросил Рим.

– Приказ прошёл напрямую через ректора.

– Но почему? Почему какой-то лечпроф решает такие глобальные вопросы?

– Прошение ректору подал главный врач.

– Но ведь он марионетка! – вскипел Рим.

– Он Главный, – покачал головой профессор. Не понятно, то ли он согласен, то ли нет.

В конце концов, это не имело никакого значения. Не видать Любимову на этот раз Европы, как собственных ушей.

Пётр, едва узнав новость, рассвирепел! Он долго, нудно и очень обстоятельно беседовал с ректором, но получил от ворот поворот. Оказывается, больных пригласили на консультацию молодого учёного даже из соседних областей! А симпозиум? Да кто знал о нём? Ректор под давлением Петра пообещал впредь согласовывать свои решения непосредственно с кафедрой.

Плюнуть на всё и укатить в Европу Рим не мог. А, может, и не стоит строить трагедию из этого случая? Но, только вот, случайность почему-то стремилась к превращению в закономерность.

Рим начал консультативный приём.

Периодически в дверь кабинета заглядывала Дулина. Она приветливо улыбалась, не скрывая своей радости. А больные почему-то шли все не по профилю. Вероятно, Евгения Евгеньевна самолично подбирала контингент. Ни одного пациента с шизофренией! Алкоголики, невротики, психопаты! Как ни странно, люди большей частью шли из города, а вовсе не из несчастных захолустий, где больного, единожды попавшего к психиатру, откровенно боятся, все без исключения, включая медработников. Они даже не скрывают страха, наоборот, выставляют напоказ! Процедурная медсестра отказывается делать уколы, фельдшер – сопровождать в машине скорой помощи, врачи – даже не впустят в кабинет без психиатра. Кто знает, что у психа в голове? Причём психами считаются все: будь-то в ремиссии, хоть вообще, когда-то единожды в жизни имевшие эпизод непонятного поведения! Вот таким людям и хотел помочь Рим на этом приёме. Но, вместо того, чтобы вытаскивать человека из кошмара его параллельного мира, доктор наук вынужден сдерживать явно агрессивные намерения людей, не нуждающихся в его помощи!

– Вот ты мне скажи! – дыхнув перегаром, гаркнул дегенерат. – Могу я уйти на больничный, а?

– Да, на больничный, – эхом отозвался врач. – Что болит?

– Душа! – алкаш хлопнул себя в грудь. – И вот, нога! – мужик постучал по протезу.

– А голова болит?

– На части рвётся!

– Как вы это заметили? – с участием поинтересовался Любимов.

– Да как же не заметить! – подскочил пациент. – Вот, Данилыч всю свою жизнь положил за Государство!

– Кто это? Данилыч? – заинтересовался Рим.

– Дак, мать твою! – кулаком шваркнул об стол мужик. – Это и есть я!

Любимову стало всё понятно. О психическом расстройстве здесь нет и речи. По инерции он продолжил опрос.

– И что?

– Бюллетень мне нужен, – поменял тактику Данилыч.

– Обратитесь по месту учёта, – предложил Рим, как можно мягче.

– Слушай! А ты на хера здесь сидишь? Доктор наук, падла!

Данилыч намеренно шёл на конфликт. Он вёл себя вполне осознанно – о невменяемости пациента не пришла бы в голову мысль и дилетанту.