– Нормально, - отзывался Пашка.
– Сапоги только тянут... Тяжелые.

Они выволокли Арсения на сухое место, а сами чуть ли не на четвереньках уползли за деревья - разводить костер. Здесь, за туманом, они уже не боялись, что их костер может быть виден.

Но мокрая зажигалка не работала! Пашка чиркал и чиркал, но искры не было. Надо было ждать, пока просохнет кремень. Ребята по очереди размахивали в воздухе зажигалкой, чтобы она быстрее проветривалась. Так прошел целый час.

– Простудится ещё Арсений на земле, - приговаривал Саня.

– Да должна же она дать эту проклятую искру!
– вскричал Пашка.

Словно в ответ ему, зажигалка издала сухое пощелкивание, и сверкнула первая слабая искорка. Потом появилось и пламя. Береста - вечная спасительница - вспыхнула сразу.

Странно: как только ребята увидели спасительный костер, силы их куда-то исчезли. Они еле поднялись сами, еле подняли Арсения. Тот уже мог шевелить ногами, пока ребята тащили его под руки к костру. Через минуту он приоткрыл глаза, уставился на огонь, потом на ребят:

– Г-где мы?

– Не на острове, не бойся. Уплыли мы на плоту. Перебрались, - ответил Пашка.

Арсений посмотрел на наручники, которые болтались у него на запястье.

– Как это вы умудрились?
– спросил он, медленно ворочая языком.

Он все ещё находился в сонном состоянии.

– Ты отдыхай, - сказал Саня.
– Грейся.

Ребята понимали, что пока рано расспрашивать о чем-либо Арсения. Пусть придет в себя окончательно.

– Как ты думаешь нас будут искать?
– спросил Саня Пашку.

– Да они нас и не видели никогда!
– впервые за долгое время улыбнулся Пашка.
– И не знают о нашем существовании. Арсения, конечно, ищут. Но им и в голову не придет, что он уже на большой земле. А на острове пусть хоть весь лес прочешут!

– Здесь нам тоже оставаться нельзя...

– А кто тебе сказал, что мы здесь останемся?
– удивился Пашка. Согреемся, чуть обсохнем - и в путь! Выберемся на дорогу и почешем со всех ног в Караваево. Только бы Арсений по дороге не спал... Да и поосторожней надо: вряд ли этот Самвел на острове после всего задержится.

– А чего он... такой?
– показал Саня на Арсения.
– Сонный?

– Да небось какого-нибудь сильного снотворного дали. Видишь, до сих пор толком не соображает.

К рассвету ребята не только согрелись, но и окончательно обсохли. Правда, сапоги оставались влажными. Из них, как из труб, медленно поднимался пар.

– Ну все, - поднялся Пашка.
– Уже светло, можно и ориентироваться. Давай, Чибис, буди нашего Пятницу.

Саня улыбнулся. А что, совсем похоже: они с Пашкой сойдут за Робинзона, а Арсений - за Пятницу. Которого чуть не слопали людоеды.

Пошатываясь, Арсений брел сзади. Но шаг за шагом его движения становились все увереннее, а вскоре он уже шел рядом с ребятами, пробираясь вдоль берега сквозь кусты.

– Скоро должна быть дорога, должна, - все повторял Пашка.
– Я знаю, она тут вдоль речки идет до самого мостика, а мостик-то уже километрах в пяти от Караваева.

"Если бы это было так, если бы", - думал Саня.

Он не решался что-нибудь сказать, чтобы не отвлечь Пашку. Пусть уж самостоятельно ориентируется. Только он может разобраться, где эта дорога. Или хотя бы определить нужное направление...

– Есть!
– наконец заорал Пашка.

Он немного ушел вперед и теперь ждал своих спутников, стоя прямо на дороге и выстукивая сапогами чечетку от радости.

– А в какую сторону идти?
– спросил Саня.

Сам он никогда в жизни не разобрался бы в этом. Наверное, выбирал бы наугад.

– Конечно, туда, - указал Пашка.
– Куда река течет. Ты что, Чибис, забыл, что на плотике хотели спуститься до Караваева? Не на бревнах, а на нашем, резиновом! Неужели ты забыл наш многострадальный плот?

От радости Пашка хохотал как ненормальный. Тут уже и Саня, и Арсений не могли удержаться от смеха.

– Вперед! Труба зовет!
– бросил клич Пашка и пошел по дороге таким шагом, будто всю жизнь занимался спортивной ходьбой.

Стремительный темп долгое время не вызывал желания говорить. Но, запыхавшись, Арсений наконец не удержался.

– А как же вы все-таки эту штуковину отцепили?

Он побренчал наручниками, которые прятал в рукаве.

Саня принялся рассказывать, а Пашка хитро и довольно улыбался. Потом он спросил: