Мои прогнозы оказались верными – красоты, горы, леса, еда и много достопримечательностей. И еще – посещение антикварных магазинов. В которых он на последние деньги накупил столового серебра. У меня челюсть отвисла, когда он про серебро это сказал. У него даже по телефону голос звенел от счастья.

Дэну вообще денег давать нельзя – он тут же их потратит.

– Такие выгодные покупки, я просто не смог удержаться.

– Ты же на банкет откладывал? На банкет после защиты диссертации! У тебя даже костюма нет! Штаны драные, а сам будешь есть серебряными ложками-вилками. Сибарит какой-то, ей богу.

– А вот не надо мне настроение портить! Я потом что-нибудь придумаю. Или почку продам.

– Снова мою?

– Конечно. Мне свои еще пригодятся.

Поговорив еще немного про лосятину и китятину, продаваемую в обычных норвежских магазинах, мы снова поцапались из-за банкета.

– Что ты ко мне привязалась? Может, я завалю защиту и тогда вообще все будет замечательно. Меня загребут в армию и ты станешь писать мне любовные письма. Чтоб никто ничего не заподозрил. А еще лучше – мы поженимся. Из меня получится превосходный муж. Ну как тебе такая перспектива?

– Завалить защиту ради экономии?

Кокетливый неврастеник, вот кто он. Ведь он всегда лучший. Я про науку и учебу говорю.

– На велике каталась? – ревниво поинтересовался Дэн перед прощаньем.

Вот странно – я про велик совсем забыла. Дэну Питер из Норвегии кажется иным миром, а мне моя квартира кажется как из другой реальности. Хотя я прямо сейчас вижу ее из окна.

– Дэн, ты ведь все-все знаешь. Скажи мне – что за нерусская буква, которая смахивает на куриную лапку?

Поразмыслив пару секунд, Дэн предположил, что я спрашиваю про руну. Которую он обозвал альгиз. И посоветовал не увлекаться всякой хиромантией.

Телефон всхлипнул и сдох. Я зарядить его забыла.

Знал бы Дэн, почему я про букву эту неотмываемую спросила. Терла я ее и мылом, и щеткой для мытья посуды – не исчезает. Одно радует – на свету она почти незаметная.

Отыскав на полке книжку по руническому гаданию, я быстро выяснила, что Дэн как всегда оказался прав. Руна и в самом деле звалась альгиз и толкование ее звучало более чем странно.

– Так-так, защита от вторжения внешних вредоносных сил, усиливает способность предчувствовать опасность. Это мне нравится. Дальше фигня какая-то – осторожность станет вашей защитой. В общем, меня теперь гарантированно защитили. Какой-то тростник и лось почему-то. Теперь моя ладонь – зеркало для воина-духа.

Больно надо чтоб всякий воин мне в ладонь таращился.

Потом я перечитала этот бред еще раз и решила, что воин духа теперь я и есть. Это знание не утешало, но сулило какие-то неясные перспективы. Хотя толкователь и утверждал, что моя защищенность похожа на прут засохшего тростника или рога лося. Что по идее должно поддерживать вокруг меня какое-то свободное пространство. Как я и предполагала, руна имела и перевернутое положение.

Кто б сомневался – рукой вертеть можно очень даже по-разному. Уязвимость, обман и прочие страсти. Плевать я на них хотела. Ведь тут такое дело – смотря с какой стороны глядеть. А с моей – я всегда окажусь под защитой.

На этой мысли я успокоилась.

– Эагааа, ть афуя, – Вова рычал как лось во время гона.

Лучше схожу глянуть, что с ним стряслось – не то он и дальше орать будет.

Вова с какого-то перепугу пожелал надеть свою косуху, но не снял ее с вешалки. И теперь висел, растопырив руки как мощный цыпленок табака. Судя по его обвисшему телу, самостоятельно не выдернется. А отцепить безвольную тушу с вешалки я не смогу.

– Ты руку вынь из рукава, – уговоры не помогали.

– Эшшыли ауй.

Несчастный Вова дергался, мотал головой, словно отгоняя комаров. Оседал вниз, руки взмывали как крылья унылого стервятника. Усилием воли выпрямлял колени и снова выглядел как классическое огородное пугало. Улучив момент, когда он воспрял и даже встал на носки, я сдернула стальной крючок вешалки с гвоздя.

Огородное пугало пошаталось, попыталось красиво взмахнуть волосами, но потеряло равновесие и стремглав боком помчалось по прихожей. Интересно, где он такую монументальную вешалку добыл? Сейчас таких не делают.

– Эгава. Тан. Эгла. Га.

Клея он что ли наелся? Ни слова не понять.

Грохот обозначил Вовино приземление. Застряв между шкафом и какой-то мебельной рухлядью, он продолжал извлекать изо рта странные звуки. Пришлось подойти поближе, чтоб оценить обстановку. Теперь мне удалось понять, в чем заключалась причина небывалого Вовиного косноязычия. У него язык стал как у чау-чау – синий. И распухший. У меня после пирсинга тоже был еще тот язык, но не до такой степени.

– Опоек. Алкаш. Белочник, – я с перепуга забыла все нужные слова.