– Ты ерзаешь? – якобы не понимая в чем дело, спросила я.

– Ничего я не ерзаю, – не менее злобно огрызнулся Сварт.

– Ерзаешь. Или, – я сделал вид, что эта мысль только что пришла мне в голову, – Это все плащ твой виноват. Портит вид. Ты красивый. И сидишь как надо, а он шевелится. И кажется…

Сварт скуксился. И стал похож на обиженную ворону.

– Это, между прочим, моя дипломная работа, – вдруг заявил он.

– Поздравляю.

– Я не могу с ним ничего сделать, – признание далось ему с трудом.

Как же – весь из себя такой могущественный, а плащ угомонить не может.

Поразмыслив, он живописно разложил складки плаща, так что их шевеление выглядело продуманной деталью. Удовлетворенный моим восторгом, Сварт забыл про недоразумение и забыл о моем существовании.

Я наблюдала за его мимикой. Судя по ней, он воображал завтрашних гостей, смиренно стоящих перед его демоническим взором.

Удивленно поднимал брови – ах, вы не понимаете, что происходит?

Делал скорбное лицо – да, мне пришлось это сделать, да, это я их убил.

Снисходительно улыбался – надеюсь, что мы правильно поймем друг друга.

Суровое выражение показывало недовольство перед чьей-то беспросветной тупостью.

И вот оно – издевательский изгиб рта – вы что, забыли, как смеялись надо мной, не верили в мое могущество?

Завершающее, доброе, но строгое выражение – милостивого и решительного властителя.

Благодушно вздохнув, он погладил руками подлокотники, расслабился, заметив меня.

– Помыться тебе бы не помешало. Ты не можешь в таком виде вести судьбоносные переговоры, – намекнула я.

– Могу. Я теперь могу все. Ты не представляешь, какое это удовольствие не зависеть ни от чьего мнения. У меня есть все. И я могу ходить хоть в кухонном переднике.

– У тебя пока нет еды.

– Это только пока. Завтра мои новые подданные прибудут с разными угощениями. Вот увидишь! Они же захотят меня задобрить. А так – у меня есть все!

Во мне сидел бес противоречия и угомониться не хотел.

– Тогда зачем тебе нужна эта резиденция?

– Просто так. Захотелось. Тем более что предыдущий ты сама развалила своим золотым троном. Этот, деревянный намного лучше. Кстати говоря – а из какого дерева он сделан? У нас такое не растет.

Сварт похлопал трон с нескрываемым удовольствием.

– Это дуб. Он прочный.

– Обязательно велю повсеместно посадить дубы. Много. А потом велю срубить их и изготовить для меня красивую мебель.

– Дубы долго растут. Из желудей. И считаются волшебными, – понимая, что привираю, я исправилась, – Дуб он сказочный. На нем по цепи кот бродит. А вокруг друиды. Привязывают врагов к стволу их же кишками. И только тогда дуб становится волшебным.

Моментально вспомнилось, как мы с родителями ездили в парк. Осенью. Шуршали листьями. Я азартно собирала желуди, радуясь на них как на сокровища. А иногда мы видели ярких соек, которые жадно поглощали желуди прямо с веток. Про происки друидов я тогда ничего не знала и тихо радовалась осени.

– Ты снова грустишь? Не порть мне настроение. Я запрещаю тебе грустить!

Сделав вид, что решил меня развеселить, Сварт сотворил с помощью волшебства сотни летучих змей. Он метнулись ввысь, росчерками пересекли пространство и исчезли, издавая тихие хлопки.

– Надо потренироваться.

Он повторил тот же фокус с мышами, но они сначала повторили маневр змей, а потом опали, громко шлепаясь, словно спелые сливы. Две шмякнулись на меня. Одна – на своего создателя. Превратившись в кляксы.

– Сейчас мы тут картинную галерею сделаем, – странно улыбаясь, сообщил Сварт.

Заставил меня развесить по стенам холсты психованного художника. Прохаживался, наслаждаясь ими. А потом выгнал меня вон.

На площади было светло и жарко. И дышалось гораздо приятнее, чем в мрачном дворце. Я надеялась увидеть в небе своего дракона, но его не было.

– Заходи. Уже можно смотреть, – позвал Сварт.

Теперь нашим гостям придется идти к трону между рядами чудовищных монстров. Самым внятным из которых была жопастая тетка с головой мухи.

– А это что за выхухоль корявая? – надо мной нависала зверюга с челюстью английского бульдога на тонкой шее, ноги у нее были тоже как кривые прутики, зато тело – как у сморщенной жабы.

– Да какая разница. Главное, что они вскоре оживут.

Волшебство отняло у него много сил и он полоснул мое предплечье, чтобы насытиться. Спине было жестко лежать на полу. Сварт сидел на троне, утирая кровь с лица.

– Даже если они оживут, тут мало что изменится. Знаешь, я родилась и жила в городе, который был для меня как живой. Ну, в том смысле, что я его ощущала как человека. Пожилого. Уставшего. Доброго временами. Иногда даже сварливого. А твой проклятый город на проклятом острове – он мертвый. Он как язва.