– Что, если не сдал – то сразу убивают?

– Хуже. Либо ты становишься изгоем и ничтожеством, либо они разоряют всю твою семью.

На Сварта мои слова произвели мощное впечатление.

– Я сразу понял, что старик не зря с вами связался. Он волшебников за версту чует. Но если честно – плохо вас в школе учили. Вы в магии ничего не понимаете. Наверное, вам только теорию преподавали, а вот с практикой у вас совсем плохо. Если бы не ваша бестолковость, я бы даже смог поверить в легенду про трех могучих волшебников, которые придут и спасут мир от страшной напасти.

– То есть ты не сомневаешься, что страшная напасть – это ты? – моя растерянность его позабавила.

– Конечно – я. Насчет вас у меня поначалу были сомнения, но вы их быстро рассеяли. Однако мне кажется разумным ограничить вашу численность до единицы. Просто так. На всякий случай.

До меня не сразу дошло, что он сказал. А когда я поняла – испугалась и возмутилась.

– Кстати говоря, а как вы в наш мир просочились? – вкрадчиво спросил Сварт.

Пришлось сделать очень честное лицо. Смотреть ему прямо в глаза.

– Я не знаю. Наверное, учитель нас перебросил. Мы гуляли, а потом тут оказались. Я не помню, как все произошло.

– Врать ты совсем не умеешь. Ну да ладно. Пройдет немного времени и ты сама захочешь мне все рассказать. Собирайся, нам пора уходить.

Покивав с сокрушенным видом, я кашляла, чтобы не отвечать.

Сборы не заняли много времени. Сварт в них не участвовал. Зато я смогла без помех укутать свою драгоценную книгу. Не хочется ее замочить, пока мы до острова добираемся.

Если слово сырник произошло от сырости, я была именно сырником. Но с каждым шагом, отдаляющим меня от радуги, воздух становился теплее и суше.

– И прекрати смотреть на меня такими глазами! – вдруг взорвался Сварт.

– Как – так?

– У меня в детстве щенок был. Потом его другие мальчишки… ну не важно. Так он смотрел на меня точно так же.

– А на кого мне смотреть? – расстроилась я. – И вообще, раз у меня есть глаза, я не смотреть не могу. А с закрытыми я ходить не умею. Ты же сам захотел, что б я в тебя влюбилась, а теперь обзываешься! Вот скажи, на тебя часто смотрели влюбленными глазами?

Судя по выражению лица, Сварт не очень благосклонно относился к влюбленным глазам. Буду надеяться, что он со временем ко мне привыкнет и перестанет раздражаться. А вот как мне к нему привыкнуть – тот еще вопрос. Мне его запах совсем не нравится. Он грязный. Еще немного – и будет как бомж вонять. А плащ почему-то выглядит чистым, словно к нему ничего не липнет. Это все из-за ветра, который с ним играет.

Конечно, я постоянно думала о своих друзьях. Потом начала думать про остров, вокруг которого слишком много воды.

– А у вас не водятся акулы? – спросила я.

– Кто это?

Пришлось объяснить.

– Нет. Таких тварей в нашем мире нет.

– А пираньи?

После очередной лекции о водной фауне, Сварт помрачнел и успокоил меня – нет, пираньи тут не живут.

– Слушай, а в вашем мире много таких милых зверюшек? – спросил он с заметным беспокойством.

– Хватает. Ядовитые змеи. Один укус и ты покойник. Пауки тоже бывают ядовитыми, но не все. Остальные просто мерзкие твари. Есть еще крокодилы. Это типа акулы, но с ногами. Есть змеи, которые бросаются на человека и душат его до смерти, а потом заглатывают целиком. Но все это ерунда по сравнению с людьми.

– Они тоже кусаются ядом?

Сварт слушал с интересом и меня понесло.

– Гораздо хуже. Те, кто на машинах ездят, в день убивают тыщ по двадцать народу. А еще есть бандиты с оружием. Есть маньяки, которые мучают и убивают детей. Есть военные, те кучами убивают. А самое страшное – у каждого правительства есть бомба. Нажал на кнопку и полмира насмерть, а остальные корчатся в мучениях. Но бомбы либо во время войны сбрасывают, либо если выгодно. Это все ерунда. Есть еще много видов жуткого оружия. Но это тоже ерунда. Болезни убивают ничуть не меньше. Их знаешь сколько? У мамы две книги есть, вот такие толстые, в них одни названия болезней записаны. Мелкими буквами. А еще у нас воздух стал вредным для здоровья. И ученые предрекают смерть всему живому. И еще они говорят, что солнце остынет. А есть такие, кто верит, что в две тысячи двенадцатом мы перестанем существовать вообще. И еще мы сначала животных приручаем, ну как ты своего щенка, а потом выбрасываем на улицу. Они там плодятся и мы их ядом травим. Или отстреливаем. Еще у нас есть порнуха. Это когда людей убеждают, что сексом нужно заниматься на глазах у всех.

Он явно не понял, про что я говорю, а я решила не развивать эту тему дальше. Лучше я про другое скажу, пока мне рот не заткнули.

– Но самое поганое…

У Сварта уже глаза были размером как блюдца от удивления.

– Самое мерзкое, что мы разрешили посадить себе на шею чиновников, которые над ними же и издеваются и обирают. Слушай, а ты можешь мне придумать такое лицо, ну чтоб оно тебе нравилось, а?

– Потом. А чего хорошего в вашем мире?

Обиженная отказом, я даже не сразу сообразила, о чем меня спрашивают.