Спорить не хотелось. Мысль о полнолунии напомнила мне не о предстоящем зрелище, а о моих друзьях.

– А у вас бывают приливы?

– Впервые слышу. А что это такое?

По-честному, я и сама не знала, как они происходят, вроде как от Луны зависят, я их только по телевизору видела.

– Это когда вода начинает подниматься и затапливать все вокруг, а после полнолуния уходит обратно.

Для убедительности я размахивала руками вверх вниз, начиная от своего горла и выше.

– Понятно, ты все еще переживаешь за своих друзей? Не волнуйся, они не пострадают, – голосом благодетеля сообщил Сварт, – Я вообще не понимаю, что ты все время о них думаешь?

– А почему ты решил, что раз я тебя полюбила, то друзья мне теперь не нужны?

– Друзья никому не нужны. Это как игра. Есть мнение, что нужно дружить и есть правила, по которым делают вид, что дружат… Делают вид, что не все равно как у тебя дела, чтоб выведать в чем твоя слабость, дарят дурацкие подарки, а потом требуют в сто раз больше.

– Глупость какая!

– Вовсе не глупость. Вот со мной никто никогда не дружил. И что – я теперь должен рвать на себе волосы от горя? Мне с собой хорошо. Я сам себе друг. А главное – я никогда себя не предам.

В его словах было больше правды, чем хотелось. Но все-таки он ошибался.

– Ты не хочешь со мной поспорить?

– Нет. В споре истина не рождается. Она в нем подыхает.

– Умница. Соглашайся со мной почаще, и мы много добьемся в жизни. Этот мир вовсе не плох. Но у него давно не было хозяина.

– Он не выглядит беспризорным.

– Ну вот, что за характер, ты снова мне перечишь.

Половина лица, та, что белая, выглядела злой, а вот другая показалась мне свирепой.

– Ты хочешь власти? – испугалась я.

Сварт подумал, успокоился и усмехнулся.

– Тебя это смущает?

– Меня от этого трясет.

– Ну, потрясись, а я спать лягу.

Он выбрал место у одного из Братьев, там, где посуше, и лег, прикрывшись плащом.

Я почти не спала в эту ночь. В спальник не полезешь, он стал противным от влаги. А куртка хоть и не могла промокнуть, не грела мало. Надо было взять палатку, но она осталась там, где ребята. Или зонтик, который даже я в походы не беру. Нет, зонтик меня бы не спас. Тут водяная пыль перемешана с воздухом как коктейль. Почти стопроцентная влажность, а Сварт занял самое удобное для сна место.

Стряхнув каплю с носа, я продолжила смотреть на лунную радугу. Ничего так, вполне себе мистически. Если сфоткать или нарисовать – никто не поверит, что такое возможно в реальности. Радуга поражала нереальностью прохладных оттенков. Она была как изображение музыки. Семи привычных цветов не было. А те, которые я видела – у нас названия не имели. Семь новых красок, к которым просто необходимо придумать семь новых нот. Но не с моим слухом этим заниматься.

Смотрела на озеро, в котором отражалась огромная скучная луна. Разговаривала с книгой. Стараясь открывать ее на секунду, чтоб бумага не намокла. Я так дорожила своим бумажным помощником, что собралась с духом и потихоньку убралась от воды подальше. Пока кралась мимо Сварта, от страха почти пищала загнанной в угол мышью. Но все обошлось. Докарабкалась до того места, где собака курила, устроилась поудобнее и снова уставилась на радугу. Отсюда она еще красивее была. Теперь я бы ее назвала лилово-синей. Что тоже было неточно.

Не знаю, как на меня свалился приступ интуиции, но находясь на возвышении, где-то на середине высоты радуги я вдруг вспомнила нашу алгебраичку. Нет, я не сошла с ума от пережитого. Просто давным давно, стоя у доски, на себе испытала каково это – выслушивать пулеметные очереди из одного и того же вопроса. Так училка развлекалась, ведь и ежу понятно, что если человек не ответил сразу, то надо дать ему подумать, а не расстреливать вопросами. Но – ха! – кажется, я могу точно так же доконать книжку, а в результате… Ладно, нельзя радоваться заранее, лучше попробовать – вдруг у меня ничего не получится.

– Что сейчас делает Тоник?

Не закрывая книгу, я повторяла этот вопрос не переставая. Миллион раз, наверное. Пока язык заплетаться не стал.

– Што чичас делатоник?

Лежу на боку, прижав книгу к груди, радуга играет как огненный опал, а я улыбаюсь и даже плачу.

Теперь у меня в руках не книжка. У меня – экран с рисованным мультиком. В котором Тоник двигается. А заодно я вижу Пикселя и учителя. Отревевшись до опухших глаз, я тихо сказала, как я их всех люблю. Наверное, старик не совсем уж бестолковый. Посоветовал что-то волшебное. И ребята постарались как следует. Теперь Сварт им ничего плохого не сделает. Но и подружиться с ними не сможет. Быть может, как-нибудь потом?

К утру задремала, но меня начал мучить кашель. Но до этого едва не свернула себе шею, отлавливая Сварта, который в приступе сомнамбулизма полез на одного из Братьев. Он действовал как отъявленный скалолаз, как свихнувшийся человек-паук. Карабкался кончиками пальцев по едва заметным выступам. Скользил, но не падал. Он даже на человека не был похож – как летучая мышь-переросток.

Вместо него упала я, схватив Сварта за ноги, когда он был довольно высоко. Некоторое время он поднимался вместе со мной. Но я исхитрилась вжаться в камень всем телом и стала как якорь, Сварт оттолкнулся руками и плашмя, лицом к луне, полетел вниз, увлекая меня за собой. Но в отличие от меня, он легко приземлился на руки, сделал сальто и тут же улегся спать. А я некоторое время пыталась понять – не сломана ли у меня спина. Пошевелила ногами-руками. Перевернулась на бок. Доползла до Брата, прислонилась к нему спиной, и так, сидя, провалилась в сон.