Собака гремела цепью и хрипло лаяла. Лебедев нарочито громко сморкался и откашливался.

Наконец во дворе послышались шаги и женский голос прикрикнул на собаку. Шаги приближались и вскоре слышны были у самых ворот.

— Тебе чего, Андрей Сергеич? — спросила Мигалева, не открывая ворот.

— Рубанок твой жилец брал на днях. Так это…

— Позднее не мог? — раздраженно спросила Мигалева.

— Так я это… — промямлил Лебедев. — Сама ведь знаешь, до скольки работаю. Ты уж извиняй…

— Шляются… шляются… — пробурчала Мигалева. — Щас вынесу. Погоди…

Шаркающие шаги удалились.

Прошло минут пять, прежде чем Мигалева вновь вернулась к воротам.

— Шляются… шляются… — ворчала она. — Ни днем, ни ночью покоя нет… Полуночники… Рубанок ему подавай… До утра подождать не мог…

— Так утресь он мне и нужон, — оправдывался из-за ворот Лебедев.

— Ладно, щас отопру, — немного смягчилась Мигалева.

— Я уж и сам думал… Неудобно в такую познь… — бубнил Лебедев. — Извиняй уж… Куда денешься… Приспичило…

— Ох-хо-хо… — вздохнула из-за ворот Мигалева. — Отпираю… Отпираю…

Загремели запоры. Звякнул цепью и глухо стукнулся о доски ворот металлический баут. Скрипнув петлями, ворота приоткрылись, и в узкой щели показался вначале краешек рубанка, а затем и рука Мигалевой, державшая его.

Пискунов, стоявший ближе всех, резко схватил Мигалеву за руку и мгновенно вытащил ее на улицу.

— Где Сивый? — тихо, почти шепотом спросил я. Мигалева все еще не могла прийти в себя от неожиданности и только рукой показывала в черную пустоту ворот.

Я кинулся во двор, на ходу доставая фонарик. Собака кубарем бросилась в мою сторону, заливаясь злобным лаем. Ханов, следуя за мной по пятам, скинул с себя пальто и рывком бросил его на пса. Собака рычала, но не могла освободиться из сильных рук Ханова. Схватив замотанную в пальто собаку, тот затолкнул ее в конуру и захлопнул дверцу.

Какая-то тень метнулась за моей спиной в сторону ворот, ведущих в огород. Почти мгновенно они распахнулись, и в проеме, освещенном луной, я увидел мужскую фигуру. Она сейчас же исчезла, и одновременно раздался ружейный выстрел. Кто-то вскрикнул.

— Сивый! — крикнул я на ходу Ханову и бросился к воротам.

Раздался пистолетный выстрел. Потом еще…

Выскочив в огород, я увидел стоявшего возле сарая участкового Анохина. Он держал пистолет, а левой свободной рукой поддерживал молоденького инспектора уголовного розыска.

— Где он?..

— В бане, — мотнул головой Анохин.

Инспектор скрипел зубами.

— Что с ним? — подбежал к нам Пискунов.

— В руку он меня зацепил, — сквозь стиснутые зубы сказал инспектор. По его ладони стекали крупные струйки черной при лунном свете крови и капали в снег.

— В машину и в больницу! — приказал Пискунов.

Мы стояли за сараем и были в полной безопасности. Но так бездействовать было нельзя. Необходимо что-то предпринимать, а для этого следует занять исходные позиции. Мы знали, что в глубине огорода, у самой межи, находился Патрушев с напарником. Туда путь Епифанову мы отрезали. Вырваться он не мог. Да Епифанов и сам, очевидно, понимал всю безвыходность своего положения.

Я медленно вышел из-за сарая и сейчас же скорее почувствовал, чем увидел, как в двери предбанника блеснул освещенный луной ствол ружья. Сделав два быстрых шага, я бросился на землю между сугробом и стеной двора. Одновременно грохнули два выстрела дуплетом. Снег брызнул в глаза. Дробь россыпью ударила по металлическим листам голой от снега крыши.

«Пронесло… — облегченно вздохнул я и тут же подумал о Ханове и Пискунове. — Что же они медлят? Пока Сивый перезаряжает-ружье…».

Но они уже были рядом.

— Кажись, целы… — усмехнулся Ханов. — Что будем делать?

Когда стреляют из дробового ружья — это всегда опасно, если расстояние небольшое, вот как сейчас — тридцать пять-сорок метров. Дробь уже рассеялась и потеряла кучность, но убойная сила еще высока. Тут одной дробины хватит с лихвой. И тогда все… А сколько их в патроне…

— Слушай, — повернулся я к Ханову. — Слетай к Мигалевой. Узнай, сколько у него патронов.

Ханов молча перевернулся на живот и пополз к воротам. Вскоре он встал в полный рост и исчез во дворе.

Вернулся он тем же способом.

— Она говорит, что полный патронташ. И еще в карманах…

— Если полный, то двадцать четыре, — подвел итог Пискунов. — Плюс карманы…

— Так он сутки может оборону держать, — невесело заметил Ханов.

— Сутки мы ждать не можем.

— Тогда давайте шевелить мозгой, — торопил Ханов.