–  Так и поступлю.

–  Главное, служи честно. Выполняй приказы начальства ревностно. Не ропщи, не дерзи, не отлынивай от неблагодарной работы. И тебя оценят.
– Коста вытер полотняной салфеткой губы и усы.

Сын сказал:

–  Оставайся и ты в добром здравии, отче. Господа молю за тебя. После смерти маменьки нет у меня на свете никого дороже.

Встав, родитель перекрестился:

–  Царствие ей небесное! Будь достоин маменькиной памяти.

–  Уж не запятнаю, поверь.

Оба вышли во двор. Кифа, оживившись, резво подвёл коня. Челядь высыпала из дома, глядя на проводы хозяйского сына.

–  Ну, пора, пора, скоро солнце встанет, - начал торопить учитель гимнастики.
– Путь в Константинополь неблизкий.

–  Что ж, прощай. И не поминай лихом.

–  Дай поцеловать на дорожку.
– Обнял отпрыска с чувством и перекрестил: - Бог тебя храни, мой единственный.

–  До свиданья, тятя. Я надеюсь, свидимся ещё.

–  Тоже уповаю на это. Но на всё воля Вседержителя.

Велисарий вскочил в седло, Кифа вслед за ним - на свою кобылу. Пятеро охранников были наготове.

Молодой человек поднял правую руку и махнул прислуге:

–  Люди, прощевайте. Не держите зла, если я кого-то обидел в прошлом.

Те закланялись:

–  Многие тебе лета! И счастливой дороги в Царь-град!

Он увидел бледное лицо Македонии, слезы в её огромных глазах и подумал: «Славная моя. Жаль, что расстаёмся. Ты мне подарила столько незабываемых чувств! Мне тебя будет не хватать».

И она поймала брошенный в её сторону добрый взгляд. И решила: «Все отрину и за ним пойду. Не могу уже без него. Или с ним - или головой в петлю!»

Мальчики-привратники распахнули ворота. Кавалькада выехала на улицу… На такую родную, на такую знакомую с детства, по которой с матерью ходил в церковь, по которой маму увезли похоронные дроги… Значит, никогда он сюда больше не вернётся? Значит, никогда не увидит этой мостовой, стен, верхушек деревьев? Господи, как больно! Как невыносимо тоскливо раз и навсегда покидать отчее гнездо, всех своих товарищей, прежнюю любовь!… Прыгать, словно в речку с обрыва, в незнакомую жизнь. Не разбиться о подводные камни и выплыть… Не утонет ли? Не затянет ли его смертоносный омут?

Кифа деловито сказал:

–  Небо мне не нравится. Видно, быть дождю.

Велисарий посмотрел на далёкие синеватые облака:

–  Уезжать в дождь - добрая примета.

–  Да, но если станем пережидать, не успеем к вечеру добраться до Плендива.

–  Вот ещё чего не хватало - пережидать! А промокнем - не велика беда, не растаем.

–  Ха, промокнем! Если ваша милость простудится, старый господин спустит с меня три шкуры.

Молодой хозяин насупился:

–  Ты о старом хозяине забудь. От сего мгновения подчиняешься только мне. Как велю - так и делать должен.

У слуги на лице появилась хитрая улыбка:

–  Ну, само собой, ваша милость.

–  И не смей ехидничать, а не то побью.

–  Буду нем как рыба. Стану открывать рот только для еды.

–  Ох, дождёшься у меня, Кифа!

Выехали из Сердики. Справа и слева от мощённой серыми булыжниками дороги потянулись холмы, сплошь поросшие буками и грабами. Меж стволов мелькали белые деревянные хатки, крытые соломой. Грозовая туча наползала с востока - именно оттуда, где лежал город Плендив (а по-гречески - Филиппополь, превратившийся затем в болгарский Пловдив), - первая треть их пути в Константинополь.

На дворе стояло позднее лето 517 года от Рождества Христова.

Византийской империей правил в ту пору Анастасий Дикор [1] (что по-гречески значит «разные глаза», так как у него правый глаз был голубоватого цвета, левый же - коричневато-зелёного)…

Надо, думаю, пояснить, что же представляло из себя государство, где и происходит действие нашего романа.

Некогда могучая Римская империя в силу многих внутренних и внешних причин развалилась надвое: на Восточную и на Западную. Центром Запада оставался Рим, сердцем же Востока сделался Византий - древний городок на Босфоре, переименованный позже в Константинополь.

Обе части хоть и не зависели теперь друг от друга, византийский монарх на словах сохранял верность Риму, не решался присвоить себе титул императора, а по-гречески скромно именовался василевсом (царём), или автократором (самодержцем). И свою страну, наследницу римских традиций, называл Романией, а её жителей - ромеями. Делопроизводство по- прежнему шло на латыни. И на всей территории действовало римское право.

Территория, кстати, была обширная - от Балкан до южного побережья Крыма, черноморское побережье Кавказа, далее Армения и земли от Евфрата до Малой Азии, Палестина, Сирия и Египет. Административно земли разделялись на множество провинций и на две префектуры, во главе которых стояли назначаемые из центра наместники.