Белорусские поэты (XIX - начала XX века)
вернуться

Богданович Максим Адамович
Шрифт:

РОМАНС («Видишь, Венера взошла над землею…»)

Quand luira cette 'etoile, un jour, La plus belle et la plus lointaine, Dites-lui qu’elle eut mon amour, O derniers de la race humaine! Sully Prudhomme [85]
Видишь, Венера взошла над землею, Светлые думы с собой привела… Помнишь, и в первую встречу с тобою Также Венера взошла. С этой поры я привык любоваться Небом ночным, всё Венеру искал, Тихой любовью к тебе разгораться С ноченьки этой я стал. Всё же расстаться пора наступает; Верно, уж доля такая у нас. Сильно любил я тебя, дорогая, Бьет расставания час. Буду в далеком краю я томиться, В сердце любовь затаил я свою. Ночью мне звездочка ярко искриться Будет в далеком краю. Глянь на нее иногда, как бывало, Взгляды сольем мы с лучами ее… Чтоб на мгновенье любовь засверкала, Глянь иногда на нее… Между 1909 и 1912

85

Когда заблещет эта звездочка, Самая прекрасная, самая далекая, Скажите ей, что ей принадлежала моя любовь, О последние из рода человеческого! Сюлли Прюдом (франц.). — Ред.

ВРЕМЯ ШАБАШИТЬ

Гей, шевелитесь же, кони понурые, Время шабашить нам — солнце зашло. Борозды красные, желтые, бурые В небе спокойном оно провело. Скоро и звезды гурьбою появятся, Месяц покроет поля полотном… Время и нам уж в деревню отправиться, Там до утра отдохнем. <1910>

ОТЗВУКИ РОДИНЫ

«Вся в слезах девчина…»

Вся в слезах девчина Клонится у тына, Рядом с ней шиповник в росах, Словно сиротина. Ветерок вздыхает И росу сбивает. Ах, от слез ведь и девчина Тоже средство знает! Отгадайте ж, люди, Кто сбивать их будет? И когда он, желтоклювый, Грусть ее избудет? Между 1909 и 1912

«Грустно мне, и сердце песню тихо запевает…»

Грустно мне, и сердце песню тихо запевает: «Стежка в поле пролегает, травой зарастает. Наклонилися над стежкой явор да калина. Там любилися когда-то хлопец и девчина. Ох, да шла дорога долом, шла она и горкой — Не укрылася девчина от той доли горькой… И лежит ее дорожка, травкой зарастает, Грустно глянуть, тяжко видеть — так душа страдает». 1911

«Не кукуй ты, серая кукушка…»

Не кукуй ты, серая кукушка, Грустно так в бору родном. Может, скажешь ты, что жить я буду, — Только нет — молчи о том. Не про то мне шепчут мое сердце И моя больная грудь: Вся душа моя болит и ноет, Боль мне не дает вздохнуть. Вижу, что недолго проживу я И без времени умру… Прокукуй же над моей могилой, Как весной в родном бору. Между 1909 и 1912

ЯН И МАТЬ

Истомилась, слез горючих пролила ты речку. Что ж, постой под образами да затепли свечку: Может, свет тот слабый Яну и прибавит силы… Восковой ребенка облик свечка осветила. Тает воск свечи, и тихо капельки стекают, На глазах запавших Яна слезы проступают. Свечка светит, свечка гаснет, свечка догорает, И в простой убогой хате мальчик умирает. Ой, не вечно светит свечка, нет, не век гореть ей — Догорит она, исчезнет, как и всё на свете! <1911>

«Сердце ноет, грудь сжимается от боли…»

Сердце ноет, грудь сжимается от боли,— Ой, пойду из тесной хаты в чисто поле. В чистом поле ветер веет-повевает — Уходи ты прочь, тоска моя немая! Голос бы мне звонкий соловьиный, Чтобы в песнях вылил я кручину, Чтоб ее развеял буйный ветер, Чтоб ее я никогда не встретил! 1911

ВЕЧЕР

Месяц полный встал на небе, Низко над равниной, Блещет, круглый, красно-желтый, Будто глаз совиный. Тяжело, с жужжаньем тихим, Майский жук летает; Про любовь, про расставанье Кто-то запевает. Голос полем прокатился И в бору отдался: «Ой, не высохла ль криничка, Где голубь купался?» И тоской тревожат сердце Отголоски грустной Деревенской нашей песни, Песни белорусской… <1911>