Белорусские поэты (XIX - начала XX века)
вернуться

Богданович Максим Адамович
Шрифт:

ПЕВЦУ

Знай, собрат молодой, что сердца у людей Тверды, холодны, словно каменья, И неопытный стих разобьется о них, Не родив в них святого волненья. Гибкий стих свой из стали ты должен ковать, Обрабатывать долго, с терпеньем; Как ударишь — как колокол он зазвенит, Брызнут искры из грубых каменьев. <1910>

ВОЛЬНЫЕ ДУМЫ

ВСТУПЛЕНИЕ

Meine Bitterkeit kommt nur aus den Gall"apfeln meiner Tinte, und wenn Gift in mir ist, so ist es doch nur Gegengift.

Heine [88]
Я думы вольными отрядами Здесь перед вами вывожу, А вам, хулители, скажу: Болезнь иную лечат ядами. Между 1909 и 1912

РАЗГОВОР С БАРЫШНЯМИ

«Смотрите! Ласточка на диво Своим птенцам гнездо слепила, Вокруг летает хлопотливо, И поглядеть, так сердцу мило!» — «Ну, что же, барышни-паненки, Пожалуй, чудо тут возможно: В гнезде том миленьком и стенки И дно — из грязи придорожной». <1912>

88

Моя горечь — это только горечь орешков, из которых сделаны мои чернила, а если во мне есть что-либо ядовитого, то это только противоядие. Гейне (нем.). — Ред.

«Вы мне говорите: душа у поэта…»

Вы мне говорите: душа у поэта, Когда он певучие строки слагает, Небесным огнем обогрета, И выше других он взлетает. Спасибо, спасибо, друзья дорогие; Душа моя, верно, счастливой была бы, Но знаю, что песни такие Красиво выводят и жабы. Между 1909 и 1912

«Вам, паны, видны далекие просторы…»

Вам, паны, видны далекие просторы В блеске солнца с богатырских плеч народных, Но не все лучи открыты вашим взорам — Днями звезд вам не увидеть путеводных. Я прошу вас над колодцем наклониться: Хоть давно уж почернел он и сгнивает, Дно его в ночи и в полдень всё искрится, В глубине зеркальной звезды отражает. К тем, кто жизнью были брошены глубоко, Вниз, как в норы подземельные, под вами, Вы, паны, хотя и видите далеко, Гляньте в души их — колодцы со слезами. <1913>

«Мы в бурю по морю блуждали…»

Мы в бурю по морю блуждали, И вот — желанная земля! Путь верный звезды указали, Порука в том — треск корабля, Что сел на риф неосторожно. Привет, желанная земля! И звезды смотрят бестревожно, Как тонут люди с корабля. Между 1909 и 1912

«Была пора: метель шумела глухо…»

Была пора: метель шумела глухо И замела пути. К былому ни следа. Но улеглась она. Уходят в даль года, А всё не реют крылья духа. Куда ж теперь идти? Куда? В душе горит огонь тоски понурой, черной. Иль мне рекою слез своих его залить И плугом тяжкого мученья сердце взрыть? Взойдут ли в нем надежды зерна? Куда ж идти и что свершить? <1911>

МНЕ СНИЛОСЬ…

Я всё выше и выше на гору подымался К солнцу, ясному солнцу, что дарит нас теплом. Но чем больше к нему по скалам приближался, Тем суровее холод становился кругом. Захрустел снег сыпучий под моими ногами, Обжигало морозом мне лицо всё сильней… И, угрюмый, усталый, вниз пошел я снегами: Там хоть солнце и дальше, но сияет теплей. <1910>

«Много в жизни людей есть дорог…»

Много в жизни людей есть дорог, А ведут они все до могилы. И без ясных надежд, без тревог, Загубив свои лучшие силы, Все мы некогда встретимся там И самих себя спросим жестоко: Для чего мы по разным путям Шли в неведомый край одиноко, И зачем поспешали мы так, Напрягая последние силы, Если тихо ползущий червяк Всё ж догнал нас у самой могилы? Между 1909 и 1912

<Из цикла «НАСЛЕДИЕ ПРОШЛОГО»>

ЭЛЕГИЧЕСКИЕ ДИСТИХИ

Мы зерна древние лелеем,

Мы урожай столетий жнем.

В. Брюсов
Чистые слезы струятся разорванной нитью жемчужин, В сор превратились они, в пыль на дороге упав. Май 1910
* * *
Клонится к сумраку день, и становятся тени длиннее. С болью на вечере лет вспомнится это тебе. <1911>