Ли с Фэем еще не настолько понимали латинский язык, чтобы вникнуть во все тонкости действа, но суть, все же ухватили.

Остальные ханьцы понимали и того меньше. Более других в происходящем на сцене разбирался Диодор, который, к тому же смотрел эту комедию и раньше. Он и комментировал своим спутникам неясные для них места пьесы.

Начало сюжета расстроило Ли с самого начала: на сцене человек по имени Менехм разыскивал своего пропавшего в детстве брата-близнеца. И, несмотря на целый каскад смешных ситуаций, в которые попадал главный герой комедии, его не оставляло чувство грусти. Он сам в раннем детстве потерял мать и брата, место которого в его душе занял Фэй.

Зрители смеялись, глядя на то, как судьба сводит Менехма с женой, любовницей, прихлебателем и тестем своего брата. Ни у кого из них не возникало сомнений в подлинности близкого им человека. И когда, наконец, настоящий Менехм вернулся домой, его погнали прочь. Не приняла его и любовница. Все вместе они сочли его сумасшедшим.

Смена декораций, неожиданные повороты комедии и забавные ситуации здесь же, громко обсуждались зрителями. Из зала следовали громкие реплики и советы участникам спектакля.

Наконец, все закончилось благополучно. Стихли восторженные аплодисменты артистам, и зрители начали потихоньку расходиться.

– Ну, как вам понравилось? – Спросил Диодор своих гостей.

– Здорово! Впрочем, если бы они так не орали, – Ответил Фэй, имея в виду зрителей, – было бы еще лучше.

– Это – римляне! – Не моргнув и глазом, ответил Диодор. – Мои соотечественники на спектаклях ведут себя проникновенно и сдержанно. Но, хорошо уже и то, что они вообще пришли на представление. Римляне – люди грубых нравов, и высокому искусству предпочитают зрелище драк и хождение по канату.

– Неплохо бы и у нас устроить театроны. – Заметил один из ханьцев.

– Я думаю, мы многому научим друг друга. – Сказал Ли.

– Скажите, а вы, греки, воевали с Римом? – Спросил он Диодора.

Их спутник помрачнел.

– Было дело. – Сказал он. – Как вы думаете, могли римляне упустить такой лакомый кусочек, как моя родина? Вторгались, и не раз! Мы и сейчас – фактическая провинция Рима. Они называют нас Ахайя. Но, главная беда в том, что наша знать разобщена, и многие из них проримски настроены. Римляне вели себя в Греции, как настоящие дикари. Их воины разбивали кубки работы искуснейших мастеров для того, чтобы осколками украсить свои щиты и панцири. Когда же им объяснили, какую ценность имеет то, что они уничтожают, начался повальный грабеж. Скульптуры и творения великих мастеров вывозили десятками тысяч. Римские патриции украшали ими свои виллы, а на каждой площади Рима стояло по нескольку статуй.

Но нет, худа без добра: под нашим влиянием они хотя бы немного стали походить на людей. Построили театры, пообщались с нашими учеными, начали что-то смыслить в философии и технике. Впрочем, их знать спесива, и полагает, что рождена для того лишь, чтобы править миром. Ни один из этих людей не унизится до того, чтобы взять в руки кисть живописца или резец ваятеля. Надутые и самовлюбленные павлины! Тем не менее, в наставники своим детям они нанимают образованных учителей-греков. А это, поверьте, даром не проходит! Римские дети уже не будут думать так, как их надменные родители. Вода и камень точит. Именно мы несем Риму свет духа и огонь знаний!

Всю дорогу, от театрона до дома, ханьцы с интересом слушали откровения Диодора.

В гостинице их встретили дежурные офицеры, охранявшие имущество посольства, две собаки и обиженный Ин, которого в театрон не взяли. «Мал еще». – Сказал ему Фэй.

– Не огорчайся, мальчик! – Широко улыбнулся Диодор. – Завтра я повезу вас в самое красивое место на земле.

Диодор не обманул. Он повез своих гостей на Капри.

Хозяин довольно большой лодки, в которой, помимо него, уместилось еще восемь человек, всю свою жизнь провел в море.

Загорелый до черноты, с кожей, выдубленной солнцем и всеми средиземноморскими ветрами, он являл собой тип итальянского рыбака, не изменившийся, и по сей день. Воспетые поэтами и художниками всех времен они смотрят на нас с картин Сильвестра Щедрина, такие же ловкие и уверенные в себе, как и две тысячи лет назад.

Эта легкая прогулка под парусом не имела ничего общего с тяжелым переходом из Антиохии в Италию.

Яркое солнце, небо без единого облачка, легко колышущаяся гладь лазурной воды, по которой скользила лодка, оставляли ощущение неспешного полета. По мере удаления от берега, слева все явственнее вставала громада Везувия.

Между тем, остров Капри приближался. Его отвесные известковые скалы, изрезанные гротами, представляли собой причудливый пейзаж, и навевали радостное, приподнятое настроение.

– Сотворило же Небо этакую красоту! – Вслух восхитился Фэй.

Ли глянул на него с удивлением. Он не ожидал такой реакции от своего прагматичного и нередко язвительного товарища.

Сам Ли сидел весь поглощенный поднявшимся из глубины моря чудом. То же выражение лица было на лице Ина, да и всех остальных его спутников.