– Я зло ему не причиню.

Как можно выпить жизнь свою?

И пусть она течет не в моем теле,

но он и жизнь моя - одно на самом деле.

– Горжусь тобой, малышка Эль.

Арман, пришел и твой черед теперь.

Девушка протянула возлюбленному правую руку, Энц подал нож и чашу. Арман некоторое время смотрел на изящную ручку своей невесты, с ужасом думая о том, что полоснуть по ней ножом настоящее святотатство. Но от него ждали именно этого, и юноша решился. Он действовал умело, потому нож разрезал кожу практически безболезненно. Кровь девушки оказалась тягучей и слишком темной. В сумраке она казалась черной. Чаша наполнилась, и Эль хотела убрать руку, но князь не выпустил прохладные пальчики. Арман поднес чашу к губам, не содрогаясь от страха или омерзения, их он не чувствовал. Энцолор поднял взгляд к луне и зашептал то ли молитву, то ли заклинание. И продолжал до тех пор, пока чаша не опустела, и юноша не поставил ее на землю. Несколько мгновений он продолжал смотреть на Эль, замершую в тревоге. Энцолор тоже с тревогой наблюдал за Арманом.

Князь вдруг побледнел, мотнул головой, затем еще раз и потер глаза. С тихим стоном он откинулся назад, и молодое сильное тело выгнулось от сотрясавших его конвульсий.

– Энц, что с моим любимым?

Он умирает, брат?!

Энцолор нагнулся над молодым князем Монтери, осторожно раздвинул ему губы, заглянул в глаза и улыбнулся.

– Готов,

Не надо слез, Эльмина.

– К чему? Он жив? Арман!

Вместо ответа Энц помог юноше снова сесть. Арман открыл глаза, и Эльмина ахнула, глядя в рубиновые огоньки в глазах возлюбленного. Юноша глубоко втянул носом, удивленно оглянулся.

– Я столько запахов не чуял никогда.

– Целуйтесь же, очистите уста.

Остатки крови поглотите,

прикосновеньем губ себя свяжите.

Энцолор смотрел с мягкой улыбкой на сестру и ее возлюбленного, несмело потянувшихся друг к другу. Арман приоткрыл губы, и Эль увидела, как заострились его клыки, став заметно больше остальных зубов. Больше она ничего не думала. Губы Армана, ставшие сейчас чуть холодней прежнего, захватили ее в плен, выпивая остатки собственной крови с ее губ и отдавая ей последние капли собственной крови девушки.

– Кровавая Луна, тебя в свидетели я призываю.

Свершен обряд по правилам твоим.

Спустись с небес и подтверди союз сиянием своим.

Произнес Энцолор, и луна в небе вдруг стала алой. Она словно выросла, стала ближе. Красноватое сияние разлилось по поляне, окутало юношу и девушку, сжалось так, что казалось алым панцирем вокруг них, и проникло в тела.

– Свершилось! Отныне муж и вы и жена.

Признала вас Кровавая Луна.

Теперь оставлю вас наедине.

Свидетели дальнейшего излишни.

К утру отступят чары, что даровала кровь вампиров,

и все вернется на свои места.

Так пойте ж страсти песнь, влюбленные уста.

Прощайте и сладчайшей ночи.

Когда он покинул поляну, юные супруги даже не заметили, поглощенные только друг другом. Арман осторожно погладил плечи возлюбленной, и ее рубашка скользнула вниз, обнажая еще никем не тронутое тело. Эль доверчиво посмотрела ему в глаза, смущенно улыбнулась, и молодой муж бережно уложил ее на спину, завладел губами, и время исчезло. Исчезла вселенная, растаял под покровом целый мир. И лишь двое влюбленных, зажигающие друг в друге страсть остались на маленькой полянке, озаренной серебристым лунным светом. Их стоны сплетались и возносились к той, что соединила две любящие души и защитила от случайных глаз.

– Нет нас по одному, лишь только МЫ теперь.

Арман и трепетная Эль.

– Эль и Арман,

Любимый муж, ты вечный мой дурман.

– Люблю тебя, жена моя.

– Мой муж, и я люблю тебя.

* * *

Рассвет застал юных супругов все еще в объятьях друг друга. Разгоряченные и задыхающиеся они упали на мягкую траву, целуя припухшие от бесконечных ласк губы. Арман прижал к себе Эль, и девушка удобно устроила голову на его плече. Чуть прохладный ветер приятно овивал их своим свежим дыханием.

На личико вампирши неожиданно набежала тень. Она приподнялась на локте и заглянула в счастливые глаза своего супруга.

– Любимый, не ругай меня,

но я должна тебя покинуть

и вскорости вернуться во дворец.

Туда прибудет поутру отец.

Поведать о коварстве мне придется,

того, кому он сердцем доверял.

Кузен в намереньях уже его предал.

– Кузен?

– Мой средний брат.

Он мне не брат, как оказалось.

И долго тайна та от всех скрывалась.

Но вот открылось все,

и Элион, пылая жаждой мести и обидой,

задумал он убить того,

кто с малых лет ему отцом считался.

Неблагодарным оказался

кузен мой Элион.

– И он еще в тебя влюблен!

Нет, Эль, я не пущу тебя!

– Мой милый муж, поверь в меня!

Мне ничего не угрожает.

– Мою жену предатель тот желает.