Мари не ожидала, что виконт захочет продолжить тему.

– Сам Ленин, разумеется, вовсе не еврей. Более того, с формальной точки зрения он является русским дворянином. К изумлению слушателей, он произносил свои революционные речи интеллигентным и аристократическим языком. – Ирония этого факта заставила Роланда улыбнуться. – Но ты должен быть очень осмотрителен, мой сын. Скорее всего, твои школьные друзья говорят так, потому что слышали о знаменитых «Протоколах сионских мудрецов» – документе, в котором описывается план евреев по захвату власти над всем миром. Но Протоколы – мистификация. Теперь мы точно это знаем.

– Однако многие все еще верят, что этот документ подлинный, особенно американцы, – вставила Мари.

– Да, мадам. Но частично это объясняется тем, что в Протоколы верит Генри Форд, производитель автомобилей, и убеждает весь свет, что они настоящие. Но все равно никаких Протоколов не было. – Роланд сделал паузу. – К этому вопросу у меня особое отношение, потому что, как вы можете припомнить, мадам, в молодости я сам был убежден в вине Дрейфуса. Я считал его предателем только потому, что он был евреем.

– Так же считала и половина Франции.

– Меня это не извиняет. Теперь абсолютно достоверно установлено, что он был невиновен.

– Так ты не думаешь, что это евреи готовят революцию? – Его сыну хотелось ясности.

– В революционном движении много евреев, особенно в Германии и Восточной Европе. Также кажется вероятным, что по причине исторически обусловленной подвижности евреев в мире возникла и существует разветвленная сеть еврейских родственных связей, которая эффективно распространяет идеи международной революции. Так думают многие, но я не знаю, насколько близки к истине все эти теории. Ведь существует масса революционеров, которые не являются евреями. Точно так же множество евреев не являются революционерами. Ты должен составлять мнение, основываясь на фактах, а не на слухах и предрассудках, мой сын.

– И все же ты считаешь, что революция из России может распространиться на весь мир, да?

– Такая опасность есть.

– Что же нам делать, папа?

– Посмотрим. Революционеры беспощадны. Возможно, демократии свободного мира достаточно сильны, чтобы защитить себя от них. Но возможно, демократам придется перенять некоторые методы революционеров, чтобы суметь противостоять им. Чтобы победить их в их же игре.

– И какая организация, по-вашему, могла бы бороться с ними? – спросила Мари.

– Пока не уверен. Может, какой-то новый орден, вроде древних крестоносцев. Может, армия и правительства. В любом случае нам прежде всего нужны сильные лидеры, а их сейчас нет.

– Все это немного пугает.

– Бояться нечего, пока в стране есть хорошие люди, такие как вы, мадам, и, надеюсь, как я. – Де Синь улыбнулся. – Они удержат всех от безумия.

– А ты что думаешь, Шарль? – спросила Мари.

– Я готов сражаться. Папа говорит, что это может понадобиться.

– И с кем ты будешь сражаться?

– Наверное, с коммунистами, мадам.

Вот так закончился разговор. Де Сини вернулись домой, а Мари пошла через реку в «Жозефину». Но она не забыла о нем. Вроде бы ничего особенного не было сказано. Любой консерватор и даже кое-кто из либералов как во Франции, так и в Британии мог бы выразить примерно такие же идеи, да и Мари в то время тоже находила их само собой разумеющимися.

Прибытие мистера Фрэнка Хэдли-старшего в конце октября отметили большим семейным сборищем в квартире Марка. Пришли все Бланшары, за исключением стариков, но Марк собирался свозить обоих Хэдли в Фонтенбло на обед на следующей неделе.

Марк пригласил и Роланда де Синя, и тот сказал, что будет очень рад снова встретиться с американцем после стольких лет, и спросил, можно ли привести с собой сына. Также присутствовали несколько историков искусства и галеристов, включая молодого Жакоба, то есть все те, кого Хэдли было бы приятно и интересно увидеть.

Когда Мари вошла в комнату, он стоял рядом с сыном и беседовал с Жакобом. И сразу же узнал ее и улыбнулся. Она двинулась к нему, чтобы поздороваться.

Но теперь Мари была готова к встрече. Она заранее настраивалась и даже попросила Фрэнка-младшего показать ей фотографию отца. Она знала, что на его щеках пролегло несколько морщин, а от уголков глаз разбегались «гусиные лапки», на протяжении четверти века выгравированные внимательным и улыбчивым преподавательским прищуром. Также она знала, что он высок и атлетичен, как раньше, потому что регулярные упражнения поддерживали его мышцы в тонусе и сохранили фигуру. А еще Мари было известно, что его виски посеребрила седина. Но черно-белая фотография не передавала ни здоровой молодости его кожи, ни блеска густых волос. И потому как ни готовилась Мари, как ни репетировала слова приветствия, как ни контролировала свои чувства, все же у нее перехватило дыхание, когда их глаза встретились.

Они поздоровались и обменялись обычными после долгой разлуки вопросами. К ним подошел Роланд де Синь и присоединился к беседе.

– Так жалко, что ваша жена не смогла приехать с вами, – сказала Мари.

– Да, я тоже огорчился. Дело в том, что недавно ее сестра похоронила мужа, поэтому моя жена должна была поехать к ней. И к тому же она не очень любит дальние путешествия.

– Она ненавидит море, – вставил Фрэнк-младший. – И ни разу не плавала с нами под парусом.

– А где вы остановились? – спросил Роланд.