К середине двадцатых годов все взгляды были направлены на Британию. Хоть колыбелью революции являлась Франция, Британия вполне могла стать продолжателем. Разве не она породила капитализм, имперский колониализм и эксплуатацию? Разве не в Лондоне Карл Маркс написал «Das Kapital»?

Письмо Зиновьева, подлинное или фальшивое, в 1924 году напугало британский средний класс настолько, что он выбрал консервативное правительство, но лейбористы и профсоюзы готовы были доказать свою силу. И в 1926 году произошла крупнейшая всеобщая стачка, вся страна замерла на целую неделю.

Не начало ли это революции? Вся Европа ждала затаив дыхание. Если могущественная Британская империя не сможет устоять под напором рабочего класса, то и всему остальному капиталистическому миру не выжить.

Но вновь флегматичные британцы продемонстрировали равнодушие к новым идеям, свою извечную способность довольствоваться малым и поступаться принципами. Вмешались британские буржуа: сели за руль автобусов, поддержали работу жизненно важных служб. Поезда повели студенты, отставные офицеры и даже работники умственного труда. И все сошло на нет.

Жак слышал о том, как противостоящие отряды забастовщиков и британской полиции организовали между собой футбольный матч. Он вздыхал каждый раз, когда думал об этом. Ну чего можно добиться с такими людьми?

После этого лет десять Франция плыла по течению. Со слабым франком, который был выгоден британским и американским туристам, но подстегивал инфляцию внутри страны, у власти чудом удерживались столь же слабые либеральные правительства Третьей республики, которым по-прежнему противостояли старая гвардия монархистов, консервативные католики и военные. Когда Великая американская депрессия достигла Европы, во Франции началась безработица, упал уровень доходов.

Однако Жак Ле Сур знал, чем занять время. Бесконечные и неустанные кампании Социалистической партии, написание памфлетов, распространение литературы, беседы с деятелями профсоюзного движения, визиты на маленькие предприятия и большие заводы – вот что составляло его жизнь.

– Когда придет новая революция, – говаривал он сыну, – Париж будет играть ключевую роль. Не только потому, что он политический и духовный центр Франции, но и благодаря здешним рабочим. Во времена моей молодости все производство в городе сводилось к мастерским и мелким фабрикам. Но теперь возникли огромные заводы – автомобилестроительные и многие другие. Ничего подобного раньше просто не существовало.

Уже не раз он водил Макса в пригород Булонь-Бийанкур, который лежал к югу от Булонского леса и омывался водами Сены, делающей в том месте огромную петлю. Именно там расположился завод «Рено».

– Вот эти рабочие, – говорил он сыну, минуя проходную, – возьмут однажды в свои руки судьбу Франции.

Хотя Жак всегда напоминал сыну, что является лишь одним из множества преданных делу социалистов, молодому Максу было приятно видеть, с каким уважением относятся к отцу и на огромных автомобильных заводах, и на более скромных предприятиях по всему городу.

Два года назад труды Жака Ле Сура и его товарищей были вознаграждены.

В начале 1934 года крайне правые силы заняли парламент и попытались произвести государственный переворот. За несколько дней социалисты и коммунисты Франции объединили свои усилия и организовали всеобщую стачку. Миллионы людей отложили свои орудия труда. В Париже рабочие вышли на улицы. Вся страна остановилась. Путчистов вышвырнули из Бурбонского дворца.

– Самое время начать политическую игру, – настаивал Жак. – Все наши усилия окажутся напрасными, если только мы не добьемся политической власти.

Была сформирована грандиозная коалиция. Сначала сумели договориться два мощнейших профсоюзных объединения – умеренная Всеобщая конфедерация труда и возглавляемая коммунистами Унитарная всеобщая конфедерация труда. Что было еще лучше, к согласию пришли и политические партии. Социалистическая партия, к которой принадлежал сам Жак, и Французская коммунистическая партия договорились о том, что коммунисты будут негласно поддерживать социалистов, но в правительство не войдут, чтобы не отпугнуть буржуазию. Имея такую поддержку и пообещав уважать частную собственность и не национализировать банки, левые сумели сформировать коалицию с буржуазными радикалами и либеральными партиями центра.

– Назовите ее Народным фронтом, – сказал тогда Жак, – и мы сумеем победить на выборах.

Он оказался прав. Уже к началу 1936 года Народный фронт был готов к участию во всеобщих парламентских выборах, а месяц назад, в мае, он победил, и премьер-министром Франции стал лидер Социалистической партии еврей Леон Блюм.

Когда Ле Суру предложили занять какую-нибудь должность в правительстве, Макс ожидал, что отец согласится. Но тот удивил его.

– Для меня сейчас есть более важное дело, – сказал он.