Каждого ребенка миллионами способов учат ругать себя, так что это не только твоя проблема. Ребенку без конца твердят, будто он все делает неправильно. Мало-помалу он перенимает эту болезнь недовольства собой. Но человек, недовольный самим собой, не может принять никого вокруг. Как же ему принять окружающих, ведь он недоволен всеми по тем же самым причинам, по которым недоволен и самим собой. Вся жизнь человека попросту превращается в осуждение: осуждение самого себя, осуждение окружающих. Тогда становится невозможной любовь, становится невозможной дружба, и человек просто страдает. И ведь все его недовольство построено вокруг абсолютно абсурдных вещей.

Мальчик молнией влетел в дом, вбежал на кухню к матери и закричал:

– Слава Богу! Не иначе, это по Божьей милости я все еще жив! От школы до самого дома за мной гнался лев. Он и сейчас снаружи!

– Я тебе уже миллион раз говорила, чтобы ты не выдумывал!
– сказала мать.
– Миллион раз твердила, чтоб не выдумывал всякой чепухи! Где же это видано, чтобы лев разгуливал по городу?

– Ну, может, со страху зверь показался мне большим, чем на самом деле, - согласился мальчик.
– Но уж, по крайней мере, это была очень злая собака.

– Так-то уже лучше. Только если бы она была по-настоящему злой, ты бы здесь не стоял, - заметила мать.

– Тоже верно. Вообще-то это был довольно маленький песик, - признался мальчик, но добавил: - А сама-то хороша! «Я тебе уже миллион раз говорила...».

Как-то раз я гостил в Калькутте в доме друга, откуда я отправлялся на конференцию. Я сидел вместе с ним в машине, и мы ждали его жену. Он посигналил. Рассерженная, она высунулась из окна и закричала: «Тысячу раз уже сказала, что буду готова через минуту!» Я сказал моему другу: «Это уже что-то, просто чудо. Она тысячу раз сказала тебе, что будет готова через минуту. Вообще-то за одну минуту тысячу раз такое не скажешь. А она вон снова убежала в ванную». Тогда мой друг сказал: «Ты и не представляешь, как она любит преувеличивать. И меня заразила. Однажды я вдруг обнаружил, что сам начал раздувать все подряд, а ведь она просто моя жена...».

Родители сами делают все то, за что потом ругают своего ребенка. И он наблюдает - и его наблюдательность куда более невинная. Его интеллект все еще развивается, и вот он видит, как то, что неправильно для него, оказывается правильным для взрослых. Они допоздна смотрят телевизор - они поступают правильно, - а он должен идти в постель в девять часов. Постепенно он привыкает к такому положению дел и начинает думать: «Что-то со мной не так. Я все делаю неправильно».

Однажды я спросил моего отца: «Ты когда-нибудь, в один прекрасный день, хоть раз скажешь мне: “Ты делаешь то-то и то-то правильно”? Неужели ты не видишь, что невозможно двадцать четыре часа в сутки делать все неправильно? Триста шестьдесят пять дней в году... и всегда неправильно? Если это правда, то, должно быть, я ставлю чудесный рекорд. Сделай исключение, просто один раз скажи мне: “Ты поступаешь правильно”. Он был потрясен, потому что осознал смысл моих слов, ведь я действительно просто физически не могу делать неправильно сразу все.

Но родителям нравится указывать детям, потому что так они удовлетворяют свою жажду власти. Когда вы говорите кому-то «нет», когда вы говорите кому-то «ты не прав», вы ощущаете себя властными. Так питается ваше эго, так питается эго учителя, соседа и любого другого человека. Люди повсеместно наслаждаются своей властью над ребенком и этой властью давят его. А когда столько народу утверждает, что он не прав, ему и в самом деле приходится в это поверить.

Но помните: его реакцией станет осуждение окружающих. Когда каждый судит его, то ему непонятно, почему бы и ему самому не судить остальных. Вы сами учите его судить, судить всех подряд, и судить как можно более строго. И он начинает обвинять в неправоте всех окружающих.

И таков наш мир: здесь каждый обвиняет себя и судит всех остальных вокруг. Как же тут быть любящим, дружественным, доверчивым? Как же тут открыть сердце? Вы, скорее, изолируетесь, наглухо закроетесь и будете проклинать мир, который в ответ будет проклинать вас.

Ситуация препротивная, но вы должны понять, что, спрашивая меня «Как мне открыть мое сердце?», вы задаете вопрос не по существу. Настоящий вопрос в том, как вы умудрились закрыть ваше сердце?

Перестаньте судить. Занимайтесь чем угодно, и если вам это нравится - продолжайте в том же духе. Об осуждении нет и речи; ни один человек не имеет права утверждать, что ваше занятие недостойно. Если вы получаете удовольствие и никому этим не вредите, никого не тревожите... но этот мир - чудное место.

С самого детства я всегда любил просто тихо сидеть в углу. Каждый, кто проходил мимо, спрашивал: «Чем ты тут занимаешься?» Я отвечал: «Ничем». И все говорили: «Это нехорошо». Тогда я говорил: «Странно: я ничего не делаю, никого не трогаю - просто тихо сижу в углу, - а вы говорите «это нехорошо». По-видимому, вы просто привыкли осуждать и обвинять. Но мне нравится сидеть здесь и ничего не делать, и что бы вы ни думали, я буду продолжать в таком же духе. Я не спрашивал вашего совета, а давать совет, когда его не просят, очень неумно».

Рано или поздно человек должен постоять за себя, четко обозначить свою позицию. До тех пор, пока я не нарушаю чьи-либо права и занимаюсь чем-то, что приносит мне наслаждение, и я не вижу в этом никакого вреда, - до тех самых пор я не позволю никому осуждать меня, потому что это не просто вопрос одного конкретного действия, но вопрос всей моей жизни в целом. Вы обучаете меня очень коварной игре в осуждение. Но если я осуждаю себя, как я могу оставить без осуждения всех остальных?

Говорят, что когда Мулла Насреддин приходил домой, каждый раз дело оборачивалось проблемами. Его жена подозревала - как и все жены - будто бы Мулла крутит интрижку с другой женщиной, потому что, выходя из дома, он весь сиял от счастья и чуть ли не бежал вприпрыжку, а когда шел обратно, то выглядел подавленным. Разумеется, что-то было такое там, за пределами дома, что так влекло его. Поэтому когда он вешал на крюк свою одежду, она изучала его пальто, изучала его рубашку, пытаясь отыскать какой-нибудь волосок или что-нибудь еще, что бы рассказало о его встрече с другой женщиной. Наконец, после семи дней поисков, когда ей не удалось отыскать ни единого волоска, - на седьмой день она разрыдалась и закричала: