долго ожидать не придется. Погода, правда, держалась удивительно хорошая, но ведь

мы входили в самое узкое место пролива. По мартовскому опыту я знал, вьюга здесь

может разыграться совершенно неожиданно. Можно было надеяться, что и на этот раз

пролив останется верным своему характеру. И если в марте метели досаждали нам, то

теперь одна из них была бы желанной.

Пока же рыхлый снег лежал пушистым ковром на всем пути. Он горел в лучах

солнца, переливался миллиардами цветных искр, утяжелял путь и сильно утомлял

глаза, даже в цветных очках. Но он же давал нам возможность вести некоторые

наблюдения над жизнью животного мира.

По дороге то и дело попадались следы песцов. Как правило, они были парными.

Видно было, что звери бежали или рядом, или друг за другом. Иногда один след шел по

прямой, а другой рядом делал небольшие петли, и изредка там, где зверьки играли, оба

следа образовывали сложный рисунок. Двойные следы и игры зверьков указывали на

то, что для песцов наступило время спаривания.

Беззвучно, но ярко повествовал снежный ковер и о борьбе, обычной между

зверями в этот период. В одном месте наперерез двойному следу шел след песца-

одиночки. Парный след разделился. Один зверек, очевидно самочка, отбежал [222] в

сторону и сел. След другого устремился навстречу пришельцу. Вот зверьки встретились

и немедленно вступили в драку. Снег здесь истоптан и смят, — видно, что сцепившиеся

соперники катались клубком. Потом следы рассказывали о том, что один из бойцов

сделал тактический ход: попытался обойти врага и по широкой дуге приблизиться к

желанному объекту. Но второй боец срезал дугу по прямой и настиг противника. В этом

месте следов борьбы особенно много. Самочка, терпеливо сидевшая на первом этапе

борьбы, теперь, повидимому, потеряла самообладание. Может быть, ободряя друга, а

может быть, и подзадоривая обоих соперников, она два раза подбегала к месту

сражения, но, не достигнув бойцов, отскакивала в сторону. Между тем бой достиг

максимального ожесточения — на снегу появились рубиновые капли крови. Наконец

один из бойцов не выдержал. Большими скачками он устремился в сторону морских

льдов. Снег выдавал весь позор его бегства, — между отпечатков лап виднелась

отчетливая полоска: потерпевший поражение уходил с поджатым хвостом. Победитель

начал было преследование противника, но через сотню метров повернул обратно.

Дальше пошел опять двойной след. Причем один след шел почти по прямой

линии, и на нем кое-где можно было найти капельки крови, а другой извивался около

первого крутыми петлями. Первый из них безусловно принадлежал бойцу, а второй —

его подруге, очевидно заигрыванием и грациозными прыжками вознаграждавшей

победителя за разодранные уши или прокушенную лапу. Звери ушли к земле, к

семейным радостям.

Лишь одного мы не могли прочесть в, снежной летописи: с которым из героев

бурного романа ушла самочка по этому пути. Был ли это тот, который сопровождал ее

раньше, или случайная встреча стала для него роковой? Сравнивая следы, мы пытались

разрешить и этот вопрос, но — увы! — искрящийся ковер не желал выдать тайны.

Еще чаще встречались следы леммингов. Их одинаково много было и на берегу и

на льду. Следы беспорядочно петляли в различных направлениях и говорили о том, что

пригревающее солнце вернуло к деятельности грызунов, проводивших зиму под

снежным покровом. Вероятно, при тщательной расшифровке строчек, оставленных

лапками зверьков, можно было бы прочесть не одну интересную историю, но у нас не

было времени для такого кропотливого занятия. Только случайно мы наткнулись на

следы трагедии. След лемминга встретился со следом песца. Грызун бросился в

сторону, сделал несколько зигзагов, но, конечно, не мог уйти от зубов быстроногого

хищника. Однако песец не съел своей жертвы, [223] а закопал ее в снег. Сомнительно,

чтобы он собрался вернуться за своей добычей. Да и вряд ли в этом могла появиться