уже не представлял для нас трудной преграды. Только отдельные участки были очень

неприятными. Здесь под пропитанным водой слоем снега была ледяная корка,

покрывающая фирновый рассыпчатый снег, что лежал над коренным льдом. На этой

ледяной корочке из крупных смерзшихся, кристаллов фирна несколько собак порезали

себе лапы. Но теперь от этого уже не спасешься. Вода начинает разъедать поверхность

морских льдов и превращает их в терку. С каждым днем в упряжках будет

увеличиваться количество охромевших собак, и, наверно, часть из них останется

непригодной к дальнейшей работе. Применяемые осенью и ранней весной собачьи

чулки сейчас не годятся. Они размокают и не держатся на лапах.

На всем пройденном участке берег Земли низкий, сложенный из валунных

суглинков. Здесь он почти сплошь еще покрыт снегом. На севере попрежнему виден

ледниковый щит. Сейчас он от нас на расстоянии 10—12 километров. Мысок, на

котором мы разбили лагерь, сложен известняками, выходящими [298] из-под суглинков.

Здесь почти нет растительности, если не считать единственной камнеломки и очень

редких лишайников. Погода чудесная. Ясное небо, и по-настоящему жарко. Дует легкий

юго-восточный ветер.

30 июня 1931 г.

Снова проделали только 10 километров, да еще с такими приключениями, каких

до сего времени не переживали.

Вышли со стоянки в 8 часов. Впереди, близко к берегу, лежали торошенные льды.

Предвидя трудности, несколько сократили намеченный план перехода: решили пройти

только (!) километров двадцать. На самом деле не выполнили и этого.

Уже через два километра подошли к небольшому торошенному участку,

тянувшемуся всего лишь несколько километров. Проложили курс и погнали собак.

Через полчаса забрались в такую кашу, что единственной мыслью стало — как бы

отсюда выбраться. Снег здесь был до метра глубиной, а в отдельных местах и того

глубже. Ясно, что он не держал ни саней, ни собак. Часто попадались небольшие озера.

Они сначала облегчали путь, а потом совершенно остановили нас. Собаки не находили

опоры на рыхлом снежном дне озер. С трудом мы повернули обратно и по пробитой

дороге вылезли из торосов.

Первая попытка пройти вдоль берегового снежного забоя между берегом и

прижавшимися к нему торосами, казалось, тоже сулила полную неудачу. Здесь снег был

еще глубже. Через некоторые торосы весь груз и сани мы перенесли на руках. Наконец

нашли хоть и трудный, но проходимый путь. Дальше торосы чуть отодвинулись от

берега, а снежный забой, несколько обезвоженный благодаря близости приливо-

отливной трещины, куда стекала вода, выдерживал собак и сани. Беспрерывно меняя

курс и следуя всем извилинам берега, медленно шли вперед.

На пути встретили большую лагуну. Коренной берег Земли отодвинулся

километра на полтора. От моря лагуну отделял невысокий намывной вал. Ровный лед

лагуны был настолько соблазнительным, что мы было направили туда упряжки, но во-

время заметили, что лед там вскрылся. Через полчаса с шорохом и скрипом лед

устремился на юго-восток, к выходу из лагуны, и освободил ее северо-западную часть.

Окажись мы в это время на льду — попали бы в малоприятную историю. Сколько

нужно осторожности!

Так за первые четыре часа осилили 9 километров. Но все это были лишь цветочки.

Ягодки мы попробовали в следующие три часа. [299]

Обогнув лагуну, мы увидели перед собой глубокий залив. Осмотрев в бинокль

берег и не найдя на нем ничего примечательного, я решил срезать залив по прямой. Он

был покрыт сравнительно ровным льдом, уже обнажившимся от снега. Вода лежала на

льду тонким слоем и, благодаря неровностям, образовывала на его поверхности

причудливый узор из озерков и заливчиков, соединяемых рукавами. Никаких

трудностей для прохождения этот участок как будто не представлял. В данных условиях

это была наиболее благоприятная дорога, какую мы видели за последние десять дней.

Выход из залива замыкала сплошная стена высоких торосов. Она шла почти по

прямой линии с мыса на мыс. Вдоль этой гряды со стороны залива мы и направили свой