полудню закончили все сборы. Облачаемся в походную одежду. Сажусь к столу и пишу

радиограмму в Москву:

«Нарты увязаны. Собаки рвутся в упряжках. Выходим на Северную Землю.

Впереди манящая неизвестность и красный флаг на Северной».

Взгляд пробегает написанные строчки. Где-то в сознании рождается мысль —

серенькая и осторожная, как скребущая мышь: «Даешь обещание! А вдруг почему-либо

не дойдешь. Может быть, лучше не посылать телеграммы?» Но воля протестует: «Надо

дойти. Должны дойти. Поэтому дойдем!» Ставлю подпись, передаю радиограмму

остающемуся на базе Ходову, даю ему последние советы, жму руку и выхожу к

упряжке.

Засидевшиеся собаки с лаем и визгом берут с места. Поход начался.

Чтобы не пересекать с грузом лежащий на пути Средний остров, мы решили

обогнуть его с западной стороны и затем уже повернуть на восток. Поэтому от базы

сначала идем на северо-запад. Продвигаемся быстро. Груз на санях не велик — в

среднем на каждую собаку по 30 килограммов, включая вес человека. В будущем эта

цифра вырастет до 50—60. Сейчас надо учитывать, что дорога еще не совсем

установилась, а собаки настоящей работы не знают и с грузом идут впервые. При этих

условиях указанную нагрузку надо считать достаточной и даже при ней следует

ожидать скорого утомления наших «самолетов».

Пока сани быстро скользят вперед. Мы уже обогнули Средний остров,

переменили курс на северо-восток и по ровному морскому льду мчимся навстречу

начинающемуся ветру.

Наша мечта сбывается. Партия, советское правительство, великий Сталин и вся

Советская страна предоставили нам [84] возможность исследовать Северную Землю.

Выполняя это поручение, мы идем к ее берегам.

Вчера Арктика подарила нам ясный день. Тренируя собак, мы километров

двенадцать прошли на восток от своей базы. Сильная рефракция строила на востоке

фантастические ледяные города. Они точно плавали в воздухе, поднимались, росли и

исчезали, как в сказке. Но больше, чем они, нас интересовало другое. На северо-востоке

был виден высокий берег. Это, без сомнения, Северная Земля. Расстояние до нее мы

определили в 60—80 километров.

Может быть, мы ошиблись. Возможно, что до берегов, замеченных нами при

усиленной рефракции, наберутся все 100 километров. Но и это совсем немного, если бы

эти километры лежали не в Арктике. По прежнему опыту мы знаем, что здесь они

бывают «длиннее», чем где бы то ни было. В Арктике нередко при преодолении лишь

нескольких километров иссякают силы собак и надламывается воля человека.

Восточный ветер усиливается. Начинает мести снег. Движение замедляется.

Накрывает молочно-белый туман. Поземка переходит в метель. Ориентироваться

можно только по компасу. Держать собак на правильном курсе против встречного ветра

все труднее и труднее. Но мы идем вперед. Вторая упряжка хорошо идет по следу. На

пробитой дороге меньше чувствуется тяжесть пути. Все же во время короткой

передышки мой спутник говорит о неудачно выбранной погоде. Чувствуется намек на

возможность возвращения. Отвечаю на это поговоркой полярных охотников: «Из дома

погоду не выбирают». И мы поднимаем собак.

Остановиться лагерем и переждать метель нельзя. Слишком близко открытое

море. Надо уйти от него насколько хватает сил и этим уменьшить риск быть

оторванными и унесенными в океан. Поэтому — только вперед.

Местами свежий снег полностью сметен ветром. Старый лед обнажен. Сани по

нему скользят легко. Собаки оживают и, несмотря на встречную метель, быстро бегут

вперед. На свежем рыхлом снегу труднее. Упряжка начинает останавливаться,

перестает слушаться команды. У меня начинает болеть глотка от криков, а лицо ломит и

жжет от ветра и беспрерывных уколов снежных игл.

Перед сумерками ветер начал слабеть. Но собаки, еще не привычные к работе и

попавшие сразу в такую переделку, окончательно вымотались. Надо остановиться.

Одометры{11} показывают 18 километров, пройденных от [85] базы. Открытое