Еще одна причина, на мой взгляд, неприятия Федерацией наших предложений — это желание перечислить что-то ветеранам. У нас не любят, когда деньги попадают под контроль. Тут и началось настоящее интриганство.

Вся история с Кубком мира для меня крайне неприятна, потому что хотелось помочь делу, помочь людям, которые, как мне казалось, нуждаются в этом. Не сразу я понял, что мои оппоненты как были советскими начальниками или игроками эпохи Великого Союза, так ими и остались. Более того, не то что не хотят меняться, они презирают и ненавидят то новое, что рождается в стране, при этом пользуются своими новыми правами чисто по-советски.

И последнее. Есть ли какое-то оправдание, почему игра у команды не получилась? Я старался объяснить это себе привычными доводами: команда быстро устала, одиннадцать часовых поясов дали о себе знать, возможно, из-за этого начались травмы. Но главное — из-за бесконечных разборок с Федерацией коллектив не сложился. Были и те, кто по разным причинам не захотели играть в сборной, но те, кто приехали, старались. Мы оказались в состоянии абсурда. Типичная ситуация переходного периода от социализма к капитализму. Бардак редкий.

В конце концов мы же проиграли сильной команде, той, которая в итоге победила. Кубок Канады сборная СССР проигрывала и прежде, и даже далеко от полуфинала. А тут все решила одна игра. Трудно такое говорить, но я не чувствовал рядом с собой коллектива, я не чувствовал, что эта команда может в любой момент переломить игру. Нет ничего сложнее, как совместить психологию двадцати четырех игроков. Взаимоуважение, которое обязано быть и у руководства команды к игрокам, и у игроков друг к другу, мне кажется, в той сборной России отсутствовало.

Если собирают команду из игроков НХЛ, надо знать жизнь Лиги досконально. Это не камень в огород российским тренерам, а объективное рассмотрение ситуации. Невозможно за короткий промежуток переделать игроков, нужно, наоборот, найти оптимальный вариант, чтобы правильно их использовать. Нельзя выпускать Федорова на 15 минут за игру, когда в «Детройте» он играет 30. Могильный, Буре или Зубов — все они должны находиться на льду в матче не менее чем по 30 минут. Они играют на протяжении последних лет именно в таком режиме, и если их «сажать» на режим 15–12 минут, они просто не входят в игру. Я устал доказывать в сборной, что это необходимо учитывать. Сколько же нервов все это стоило. Проще было бы и «сойти с дистанции», больной мениск — более чем веская причина. Но я чувствовал, что должен до конца испить эту чашу, а не убегать с середины. При том, что я подвергал себя большому риску и мог бы лишиться контракта на следующий год. Спасибо клубу за то, что он со мной подписал бумаги после операции, то есть дал мне возможность участвовать в восьмом для меня сезоне в НХЛ.

Я рисковал больше кого-либо, а в итоге, что скрывать, оказался в куче дерьма. В принципе, мне к этому московскому состоянию не привыкать. Другое дело, за восемь лет жизни в Америке я успел позабыть родные интриги. Не знаю, нужно ли мне в дальнейшем каким-то образом участвовать в подобных кампаниях. Не потому, что я кого-то или чего-то боюсь, а потому, что считаю — бесполезно. Мы проиграли Кубок еще до того, как он начался.

Но и те бывшие советские начальники хоккея, ставшие российскими, никогда не будут не правы. Скажут в интервью, что там, за океаном, такие деньги получают, что им «до лампочки» все, что происходит на родине. Этой фразой начальники себя прикрыли до конца жизни. Что, мол, мы с ними цацкаемся, уговариваем играть? Они приехали в Москву, пиво попили, в «Пенте» пожили, народные деньги потратили — и обратно к себе за океан. Бесполезно все, бесполезно, выиграли бы — они б заявили, что все для этого сделали. Беспроигрышная ситуация.

В сезоне 1996–97 годов «Детройт Ред Уингз» как серьезного претендента на главный трофей НХЛ — Кубок Стэнли — никто не воспринимал. Наверное, поэтому атмосфера в команде в течение всего сезона была более или менее спокойной. В прошлом году мы поставили абсолютный рекорд Лиги за всю историю ее регулярных чемпионатов, выиграв столько матчей, сколько никто не выигрывал, однако никому из игроков тот сезон удовольствия не доставил. Открыто никто не говорил, но подсознательно реакция, возможно, была такой: зачем ломаться семь месяцев, восемьдесят игр, если все равно сезон считается по тому, как команда выступила в Кубке Стэнли?

Я думаю, что позитивные перемены произошли в команде, когда Брендена Шенехена приобрели за Коффи и Примо — ответственный шаг Скатти Боумена. Он угадал: команде как раз не хватало такого характера, такой манеры, как у Шенехена, а помимо всего, он отличный парень, который не только умеет забивать, постоять за себя и за партнера, но еще и интеллигентный человек с великолепным юмором. Общительный Бренден как бы уравновесил Стиви Айзермана, который много не говорит, а все доказывает делом. В общем, Шенехен был тем игроком, которого недоставало команде. Перелом наступил, как мне кажется, в матче с «Колорадо», нашими обидчиками в прошлогоднем полуфинале — когда произошла колоссальная драка. Нельзя такое говорить, но, я думаю, эта драка повернула психологически команду в правильном направлении, сплотила нас и показала всем, что «Детройт» не прощает обид и оскорблений, которые были нанесены нашим товарищам. И еще, как ни странно, сыграл свою положительную психологическую роль обед, который устроили русские игроки для всей команды в Лос-Анджелесе. Приблизительно за месяц до начала плейоффа мы пригласили всех в русский ресторан, накрыли там, как говорится, «полную поляну», а кухня ресторана постаралась на славу.

Так из разных деталей строился коллектив. Так цементировалась команда, которой предстояло выиграть Кубок.

Я понял, что у нас Команда, когда мы проиграли первую игру плейоффа у себя дома «Сент-Луису», вторую еле-еле дотянули до победы, но уже в третьей, в гостях, когда проигрывали, ребята завелись по-настоящему. Третья игра первой серии меня убедила, что создан кулак, который любую стену пробьет, но дойдет до финала.

Теперь подробнее о некоторых этапах.

В последней игре прошлого сезона, в Колорадо, Клод Лемье «грязно» атаковал Криса Дрейпера, исподтишка сзади толкнув его на борт. Парню потом целое лето все лицо пришлось восстанавливать, везде множество переломов. И висела в воздухе какая-то негласная, необсуждаемая договоренность, что надо отомстить, такое прощать нельзя. Целый сезон все ждали, когда это произойдет, — и руководство Лиги, и судьи, и, конечно, болельщики. Перед каждой нашей встречей с «Колорадо» прилетал президент Бетман, предупреждал, чтобы никаких эксцессов, никаких драк, Лига сейчас борется за джентльменский стиль поведения. Но стиль стилем, а ребята в «Детройте» чувствовали себя неловко перед Крисом. Лемье не выходил в первых двух наших матчах из-за травмы, а последняя игра уже с его участием проходила как раз в Детройте. Никто, конечно, ни о чем не договаривался. Все сложилось само собой, а толчок дал, что поразительно, всегда корректный Игорь Ларионов, сцепившись с Фосбергом. И понеслось, и поехало; даже вратари в драке участвовали — их Патрик Руа с нашим Майком Верноном схватились в центре круга.