Конечно, даже пара игроков не договаривалась между собой, что именно сегодня мы устроим драку. Все получилось спонтанно. Слишком долго, целый год, в голове сидело — «отомстить». Фантастика, что Игорь начал всю эту заваруху (этого никто, в том числе он сам, не ожидал), но Фосберг пару раз подло, сзади клюшкой стукнул Ларионова по ребрам, вот он с ним и сцепился. Драка же получилась шесть на шесть. Деррин Маккарти, наш боец, попал на Лемье и отметелил его прилично. Много крови вытекло из Клода, много швов ему пришлось накладывать. В общем, зло было наказано, мы выиграли, а команда получила моральный допинг до конца сезона. И эту драку в конце марта я рассматриваю как ключевой момент.

Теперь о третьем матче с «Сент-Луисом» в первой серии плейоффа. Вдруг в игре появилась какая-то нервозность, возникла непонятная ситуация. Мы проиграли первую встречу, во второй чудом спаслись, причем обе игры проходили так, что казалось, еще немного и можно уже паковать чемоданы. Вратарь «Сент-Луиса» Грант Фюр стоял очень прилично, порой — непробиваемо. Любая уверенность при таком раскладе может пошатнуться. Но тут команда заиграла, Скатти вновь собрал «русскую пятерку» вместе, а так как весь год мы редко выходили на лед впятером, то соскучились по своей «фирменной игре». Тогда, в Сент-Луисе, мы первые три-четыре смены по минуте с лишним не выходили из зоны противника, «возили» их там. Такой поворот в борьбе дал уверенность не только нам пятерым, но и всей команде. И вратарь наш стал прилично играть, а без удачной игры вратаря Кубок Стэнли выиграть невозможно.

Придерживал ли Скатти «русскую пятерку» как тайное оружие, как козыри на случай тяжелых минут? Не знаю. Боумен обычно не распространяется о своих намерениях даже после матча. Если команда выиграла, он никому никогда не скажет; я держал русских специально, чтобы сделать то-то и то-то, или что-нибудь в этом роде.

Я считаю Боумена гениальным человеком и тренером. Когда игроки получают во много раз больше, чем тренеры, трудно добиться, чтобы тебя уважали. Хозяин платит игрокам по пять-шесть миллионов, а тренер получает четыреста-пятьсот тысяч, и если возникает конфликт, то, наверное, проще поменять тренера, чем игрока, тем более игроков, Некоторые тренеры ищут возможности оказаться поближе к игрокам-звездам, чтобы продержаться в команде подольше, но такие способы долго не работают. Мне многое пришлось повидать в НХЛ, но в «Детройте» — уникальная ситуация с тренером (хотя и тренер — уникальный).

Конечно, напрашивается сравнение с Тихоновым, команда которого несколько раз побеждала на чемпионатах мира, много раз в чемпионатах Советского Союза. Результаты Боумена тоже неслабые; на его счету восьмой Кубок Стэнли и более тысячи побед в чемпионатах НХЛ. Это уникальный случай не только в хоккее, но и во всем профессиональном спорте. Но Скатти вообще трудно с кем-нибудь спутать. В Америке еще до войны был такой тренер Блейк, по-моему, ему удалось добиться большего, чем Боумену. Но сложно сравнивать людей, которые работали тренерами в те годы, когда современный хоккей зарождался, и сейчас. Хотя еще сложнее сравнивать Тихонова с Боуменом. Показатели побед, конечно, можно подсчитывать, но и они несопоставимы. Тихонов никогда не тренировал НХЛовскую команду, а Боумен никогда не привозил советскую сборную на чемпионаты мира или Олимпийские игры. Это во первых. Во-вторых, в странах, где они работали, существовала разная социальная среда. Полный диктат, поддержка государства, политическая окраска спорта — и обычная работа, как тысяча других. Неограниченная власть в подборе игроков — и создание боеспособной команды только из тех, кто тебе предоставлен. Хотя Скатти, насколько я знаю, всегда имел дело с хорошими командами. Он приезжает на «Джо Луис Арену», работает полтора часа с командой на льду и уходит — его рабочий день закончился. Боумен никогда не бывает вовлечен в личную жизнь игрока, не старается влезть в его душу, не контролирует поступков хоккеистов вне арены, но, с другой стороны, — постоянное желание «проникнуть» в игрока: что он думает, за что его можно зацепить или почему его можно отпустить.

Есть веши и события, которые невозможно сравнить в условном пространстве. Одному тренеру надо поработать здесь, другому — там. Только после этого их победы можно класть на весы. Сложно понять людей, когда ты их видишь полтора часа в день, и намного легче, когда ты с ними живешь неделями, месяцами на сборах. Решать психологические вопросы совмещения звеньев куда проще, когда ты находишься беспрестанно в среде игроков, но в Америке приходится находить нужные сочетания почти без проб, сразу в действии. Никто здесь не даст три или четыре года на подготовку олимпийской команды, как было в Советском Союзе. В НХЛ тренера приглашают в команду, но если через два-три месяца нет результатов, его выгонят.

И в такой подвешенности нужно уметь находить какие-то слова, действия, чтобы команда сразу заработала. Что тут общего с советским тренером, когда он царь и бог, когда, даже проиграв Олимпийские игры, самые «политические» (СССР против США), тренер остается на своем месте?

Конечно, откуда мне знать, смог бы Тихонов работать в НХЛ, но думаю, что нет. А смог бы Боумен работать в России? Наверное, тоже маловероятно. Хотя сейчас хоккей в России уже совсем не тот, что был в СССР, и все больше начинает походить на хоккей в НХЛ.

И по человеческим качествам Тихонов и Боумен — совершенно разные люди, Скатти — семейный, домашний человек, у него дом, жена, дети, один сын инвалид на коляске. А Виктор Васильевич был, что называется, фанатиком. В Америке это слово не очень-то лестное. Но, мне кажется, фанатиком быть легко, этим «гордым» определением можно прикрыть все что угодно, в том числе и неудачи. Это намного проще, чем оставаться нормальным человеком со своими жизненными проблемами. Я думаю, Тихонову сейчас тяжело, потому что он сросся с той системой, которой уже нет, когда: «сделаешь как папа сказал, или — до свидания». «Почему мы на сборах должны жить постоянно?» — «Потому что, если я вас отпущу, вы напьетесь». Но в хоккее, как в любой работе, есть люди, которые пьют, но и работают хорошо. И если одно не мешает другому, то, в конце концов, занятия человека в свободное время — его личное дело. Приходишь к тренеру и говоришь: отпустите нас, почему мы живем на сборах, а чехи, шведы, канадцы — все живут дома? А тебе отвечают: они нормальные люди, а вы — ненормальные. Этот «комплекс ненормальности», который тебе прививает система, вытравить из себя очень трудно.

После «Сент-Луиса» мы вышли на «Анахайм». На удивление, они играли очень сильно, и вообще в каждой серии нам доставался достойный соперник. Вратари в любой команде, с которыми мы играли в плейоффе, за исключением финала, стояли выше всяких похвал. Даже после того, как первый вратарь в «Анахайме» сломался и в воротах оказался Миша Шталенков, ему, запасному, все равно забить казалось невозможным. Кубок Стэнли — это соревнования, в которых каждая игра как война. Без разницы, с кем ты играешь, здесь каждый бьется до последнего. Три матча из четырех, сыгранных нами с «Анахаймом», заканчивались в овертайме. Но это не значит, что по классу команды равны — «Детройт» стоит намного выше. А кубковые игры, они имеют свой оттенок, они ни на что не похожи. Все время в защите страшное напряжение из-за Каррии и Селянни — эти ребята в любой момент могут сделать гол из ничего. Возможно, пройдя первые две серии — с «Сент-Луисом» и «Анахаймом», — команда закалилась, для того чтобы встретиться и побиться с «Колорадо». Именно они считались фаворитами Кубка.