Шрифт:
Услышав гневные возгласы царя, из залы в палату стали выходить гости, и скоро Терешку оттеснили к самому выходу. Однако все, что говорил царь, ему было слышно.
— Ну, я вас спрашиваю, доколе?
— Такой обиды стерпеть нельзя! — крикнул князь Глинский.
— Не в этом суть! Обида. Хан Шигалей, я чаю, притерпелся, который раз бежит из Казани? Разве только чести ради нужен нам сей город? Среди вас много воевод — мне ли говорить вам об этом. Ногаи, крымский хан от Астрахани до Казани зажали нас железною подковой, на полдень, на восход, куда ни кинься — везде руки связаны. А народ наш по окраинам басурманы грабят, льют кровь, словно воду. Вот Курбокий-князь третий год собирается жениться и все недосуг: по южным рубежам с ратью мотается. Ногайцы, крымцы и казанцы дышать нам не дают,
— Я тоже, государь, казанец. И прямо говорю тебе: если бы не крымцы, то мой народ с Москвою в дружбе жил.
— Я это знаю,— сказал Иван и, подойдя к Шигалею, добавил.— Пора давно помочь казанцам, чтоб нам они служили честно.
— Дозволь сказать, великий государь.
— Сказывай.
— Покойный твой отец говаривал: «Без дружбы с черемисами Казань нам не взять, бо черемиса за спиной за нашей остается». Великий князь стремился дружбу с народом черемисским учинить.
— Об этом я уж думал. И, подумавши, решил снарядить туда тебя, князь Александр. Здесь под Москвой тебе вроде бы делать нечего. Бери-ка ты всю свою рать, да и с богом. Узнай, не по
мышляют ли они о дружбе с нами? Быть может, князей черемисских на нашу сторону склонить сумеешь.
— Мне все ведомо, великий государь,— сказал хан.— Они хотят союза с русскими. Едучи сюда, в лесу я догнал людей. Их было четверо. Двое, простудившись, лежали в горячке, а другие двое только поморозили носы да уши. Я им помог, привез сюда. Они от черемис послами шли.
— Так где же они? — нетерпеливо спросил царь.
— В приказной избе остались.
— Да понимаете ли вы, какую бог удачу нам послал? Пусть поведут послов в опочивальню, пусть баню им истопят, напоят-на- кормят, а завтра... Нет, что там завтра — ведите их сюда немедля.
Шигалей кивнул стоявшему рядом с Терешкой татарину — и тот мигом очутился в сенях.
Среди бояр, стоявших справа, прокатился ропот. Вслух никто не произносил ни слова, но между собой бояре выражали явное недовольство. Царь, пока слуги выносили кресло, стол и скамьи, поглядывал то на бояр, то на Сильвестра. Он знал, что поп подобного нестепенства не допустит. Так и вышло. Сильвестр встал перед столом и, как всегда левой рукой держась за крест и размахивая правой, заговорил:
— Иван Васильевич, позволь! Мы все твои рабы—милуй нас или казни, но не бесчесть. Позвал ты нас на свадьбу и оставил одних. Язычников к себе зовешь и ради них бросил всех гостей, бояр и князей.
— Позоришь именитых!
— Сраму терпеть не можно!
— Басурманов выше бояр поставил!
Иван молча слушал эти выкрики, потом резко оттолкнул ногой кресло, вышел вперед и долго глядел на гостей суровым ВЗГЛЯДОМ. Ропот мало-помалу стих. И тогда царь заговорил. Хоть и молод был царь, но уже страшились бояре этого голоса.
— Эх вы, мужи—опора государства. Я думал, помыслами вы со мной. Я думал, и у вас, как у меня, душа о благе государства болит. Я думал: этот долг святой всему вы предпочтете. Бражничеству тем паче. Да, гости вы мои, и все вы мне дороги. Но знайте: дело, завещанное мне отцом и дедом, всего дороже. Быть может, и не принято на свадебном пиру с послами разговаривать, но неужели вам не любопытно знать, с чем пришли послы? Быть может, принесли они на свадьбу мне подарок, который будет нам всех даров милее. Народа дружбу, может, принесли они!
На вошедших послов гости глядели будто на диковинных зверей.
У стола Аказ остановился, Янгин и Топейка были еще слабы и поддерживали друг друга. Они встали за Аказом. Аказ много слы- шал о суровости вспыльчивого царя и поэтому немного волновался. Он отвесил царю глубокий поклон. То же хотели сделать То- пейка и Янгин, но у них не хватило силы—оба упали на колени.
— Скамью подайте хворым,— приказал царь.— Садитесь.
— Я постою,— сказал Аказ.— Большой салам принес я тебе.
— Спасибо. Хорошо ли доехал—не спрашиваю, ибо знаю. Кто вы и зачем пожаловали?
— Мы черемисы горные из рода Туги. Пришли сюда от Волги. А это наш друг, чувашин Топейка. Послали нас в Москву старейшины, чтобы ты наш край под свою руку взял и защитил нас.
— Народом вашим правит кто?
— Большого хозяина у нас нет. Лужаи есть, по-вашему вроде бы вотчины, каждым лужаем правит лужавуй.
— А старший кто?
— Я сам. Горные черемисы меня главой почитают.