Шрифт:
И это не смутило Настю. Прикрыв щеку платочком, она сказала строго:
— Румяны-то нынче не дешевы, государь, и слизывать их за всяко просто не надо бы.
— Ой, смела!—удивился царь, а потом добавил:—И смела и весела. Вот только умна ли?—Иван все еще надеялся смутить боярышню...
Село Кашинское, что стоит на полпути к Москве, занесено чуть не под крыши снегом, блестящим под холодным светом луны. На постоялом дворе народу столько, что теснота выплеснула на улицу людей и лошадей. Прямо на улице жгут костры из соломы, ветер разносит тысячи искр по дороге навстречу княжескому поезду. Ми- хайло Захарьин прислушивается к людскому шуму тревожно: не бунт ли уж опять подняли черные людишки? Вокруг костров — темные фигуры в тулупах, овчинных шубах: холод теснит их ближе к огню. Даже кони и те тянутся мордами ближе к дыму, ловят теплые струи воздуха. На княжеский возок никто и не взглянул. Тут и решили заночевать.
Шигонька первый влез в постоялую избу и, переступая через людей, вповалку спавших на полу, подошел к хозяину. В избе чадили два смоляных факела, хозяин поднес поданную Шигонькой грамоту к огню и ничего в ней не понял: читать-то не горазд был. Увидев большую печать, свисающую с грамоты, понял, что дьяк этот —птица важная, и хотел предложить ему свою жилую половину. Но дьяк оглядел и подошел к двери в горницу для благородных, взялся за скобу.
— Куда, дьяче? Там царь!—испуганно зашептал хозяин.
— Иван Васильевич?
— Царь Шигалей со свитой. Не шуми бога ради — татары разорвут тебя.
— Не разорвут,— спокойно ответил Шигонька и постучал в дверь.
Шигалей приходу дьяка обрадовался. А когда узнал, что с ним едет боярин и, может быть, будущая царица, распорядился просто. Из черной избы всех вытурил на сеновал, людей, которые устроились в горнице, вытолкал в черную избу. Настю и боярина сам провел от возка до горницы. В углу против печи и полатей Настя увидела лежанку под пологом, спросила:
— А тут кто?
— Тут, боярышня, хворые. Если помешают — уберем.
— Пусть лежат с богом,— ответила Настя.
После ужина Шигонька сразу вцепился в Аказа, давай выспрашивать о делах, что творятся на горном волжском берегу. С Аказом они старые знакомые—поговорить есть о чем.
В Москве вторую неделю идут смотрины. Девиц съехалось более пятисот. Невесту царскую выбирали тремя кругами. Первый круг — боярский. Ездили бояре-наместники по вотчинам, городам и весям, смотрели каждую девицу. Глядят: пригожа ли, бела ли, нет ли на лице каких изъянов. Особенно выспрашивают про то, какого роду-племени. Ежели девушка древнего роду и красива, дарят ей кашемировый платок и отсылают во второй круг в Москву.
Второй круг—владычный. Сидит в нем митрополит Макарий с архиереями. Здесь проникают в ум и душу каждой избранницы. Задают замысловатые вопросы, спрашивают молитвы, думы о боге, узнают, сколь преуспела девка в грамоте. Самым умным и благочестивым дарят золотой нательный крест и шлют на третий круг. Остальным крест дарят серебряный и с почетом отправляют домой.
Третий круг — царский. Иноземные лекари смотрят на каждую в отдельности. В жарко натопленной комнате златокрестнип раздевают донага и вконец смущенных до бледности в лице подводят к свету. Лекари смотрят, здорова ли избранница, способна ли к деторождению, статна ли, отличается ли красотой телесных форм, нет ли в теле каких изъянов.
Скрытый от девиц, сквозь решетку на избранниц смотрит сам царь.
Из сорока златокрестниц выбрали двенадцать, к ним вышли царь и митрополит.
Настя, укутанная в шелковое покрывало, взглянула на Ивана — и волна радости хлынула в ее сердце. Царь улыбнулся ей как старой знакомой, чуть заметно кивнул головой.
Макарий осенил избранниц крестом, сказал:
— Каждая из вас достойна быть царицей. Любая из вас по сердцу государю, и не знает он, с какой разделить свой престол, свой хлеб, свое ложе. Сие оттого, что даны вы ему человеками, а государыня, как и сам государь, особы богоданные. И обратимся мы к богу, и пусть всевышний укажет на одну из вас. Идите с богом по покоям, вам отведенным.
И снова Иван глянул на Настю ласково.
...Спит Москва, спят обитатели Кремля. Морозно и тихо в ночи, только изредка на крепостных стенах перекликаются сторожа.
В двух опочивальнях, перестроенных наскоро из светлиц, спят двенадцать избранниц. Среди них и Настя. В покоях жарко, девицы сбросили с себя одеяла, разметались на пуховых перинах.
Девицы спят. Уж очень много волнений выпало на их долю в эти дни. Устали они и не долго думали о своем уделе — уснули. Может быть, видят они радостные и волнующие сны.
Не до сна жениху. Отобрали для него двенадцать невест. Все красавицы, как одна, телом стройнее одна другой, смыслом умнее одна другой. Попробуй, укажи на ту, с которой жить всю жизнь. Не шутка. Вдруг выберешь одну, а, может, рядом с ней стоит во много раз душевнее, милее и умнее — в душу не заглянешь. И сказал тогда митрополит: пусть выберет всевышний. Когда отойдут ко сну избранницы, укрыть их всех платами, прийти к ним в ночи и, не видя лица, положась на промысел божий, указать единственную.