Никогда никакая работа не стоила мн такого труда, или такъ мн кажется. — Хочется кончить и вмст съ тмъ жалко разстаться.

Очень и скоро я на томъ свт буду смяться надъ тмъ, какъ мы здсь вками, самые умные люди, не можемъ понять самой простой и ясной вещи, — что, если порядокъ жизни, въ к[оторомъ] мы живемъ, поддерживается убійствомъ, — если нужны ружья, пули и намъ нуженъ этотъ порядокъ, то нельзя не только говорить о христіанств и любви, но нельзя имть никакой нравственности, нельзя даже говорить о справедливости. «Око за око»3 есть верхъ несправедливости, п[отому] ч[то] око неравно оку, и тмъ боле жизнь неравна жизни. —

4 Благодаря этому писанью мн многія вещи, и самыя важныя, стали поразительно ясны. Но тяжело — для другихъ, особенно сношенія съ людьми.

Нынче былъ въ Тул, и Давыдовъ, прокуроръ,5 говорить мн, что онъ составилъ обвинительный актъ на Булыгина6 (вы знаете, кто Б[улыгинъ]) за то, что онъ учитъ дтей безъ разршенія. Такъ это странно мн, точно голосъ изъ времени до рождества Христ[ова]. Я все сказалъ ему, какъ это дурно и стыдно, и, кажется, не обидлъ его, но удивилъ.

Мы, т. е. Маша, Евг[ениій]) Ив[ановичъ] и я, пріхали сюда изъ Москвы 4 дня тому назадъ,7 и я упиваюсь тишиной здшней и очень счастливъ. Работа идетъ прекрасно. Я не отчаиваюсь дня черезъ 3 кончить; съ тмъ, чтобы отпустить Евгения Ив[ановича] и похать около 7[-го] въ Бгичевку свободнымъ и приняться за многое, что хочется.

Какъ ни опошлилась моя молитва, я всетаки по утрамъ молюсь каждый день, т. е. повторяю суеврно извстныя слова. И въ числ этихъ словъ есть то, что я говорю; «Дай мн творить волю пославшаго меня и совершить дло его». А чтобы совершить это его дло, надо отвергнуться себя, взять крестъ свой на каждый день и идти за нимъ. И это я всегда прилагаю къ своей работ, думая, что не работа нужна, а то, чтобы я для Бога нынче работалъ ее. И это умряетъ мое желаніе кончить и начать другое.

Не пеняйте на меня, друзья, что мало и рдко и глупо пишу. У меня лежатъ постыдно неотвченныя письма. Не могу ничего длать, кром одной работы; вс капли воды берегу, чтобы пустить ее на это колесо.

Пока прощайте. Цлую васъ и всехъ вашихъ. Аполлову передайте мою любовь.8

Л. Т.

18939 3 февраля.

Полностью публикуется впервые. Отрывки напечатаны в ТЕ 1913, стр. 101; «Толстой и Чертков», стр. 167. На подлиннике надпись синим карандашом рукой Черткова: «М. 3 февр., № 324». Буква «М.» черным карандашом переделана на «Я. П.», число «324» на «325».

Толстой отвечает на письмо Черткова от 23 января 1893 г., в котором Чертков писал: «Насколько мне известно, вы теперь заняты разоблачением того, что жизнь всех нас основана на том самом государственном насилии, которое следует избегать. И я от души желаю вам успеха в этой части вашей книги, так как действительно, воздержание от участия в воинской повинности, суде и т. п. определенных, официальных поступках, вовсе еще не включает в себе воздержания от участия в том, чт`o существует только на основании войска, суда и т. п. — У меня лично в этом отношении много отрицательной опытности, т. е., живя в обстановке, держащейся на насилии, и чувствуя всё более и более всю ненормальность, незаконность и безобразие этого, я хорошо понимаю, что в этом отношении нисколько не лучше человека, поступающего на военную службу против своей совести ради избежания дисциплинарного батальона или сумасшедшего дома. Напротив того, я могу во многом и многом уменьшить, и продолжать постоянно уменьшать долю участия моего в плодах насилия, не только не вызывая против себя гонения, но даже располагая в свою пользу многих людей. — Вместе с тем вся обстановка современной жизни так сплетена с плодами насилия, что трудно выпутаться из этой сети; да в некотором смысле и нельзя и не требуется совсем выпутываться; например: избегать итти по шоссе, читать книгу, которую тебе дали и т. п., хотя и шоссе, и изданная книга, и всё такое есть прямой плод насилия. — Затем опять по отношению к личному пользованию плодами насилия является во многих случаях тот же вечный для христианина (в смысле желания быть христианином) вопрос, как освободиться от этого пользования так, чтобы не нарушить любви к тем, с кем я связан. У меня в руках чужой хлеб, те, кому он по праву принадлежит, умирают с голоду на дворе. Ясно, что мне следует выйти из дома и отдать им этот хлеб. Но чт`o, если за дверьми моей комнаты лежит человек в таком положении, что, отворяя дверь, я обязательно его убью, — и я это знаю? Конечно, я не могу и не должен этого сделать. Но между этой ясной нравственной преградой, и отсутствием всякой подобной преграды, в жизни на каждом шагу встречается масса положений, в которых и есть и нет преграды такой, в зависимости от того, как посмотреть и кто ближе моему сердцу; масса еще таких сложных положений, в которых не разберешься и не знаешь, как поступить. Очень желательно бросить сколько-нибудь света в эту область, к которой всякий, я думаю, человек на свете имеет какое-нибудь отношение. — Главное, я думаю, помнить, что весь смысл насилия лишь в том, чтобы производить и охранять плоды насилия. И что не будь охотников до этих плодов, не было бы и самого насилия; и что поэтому пользование плодами насилия не только не позволительнее прямого участия в самом насилии, но и в некотором смысле хуже последнего, настолько, насколько корень важнее того, чт`o из него произрастает. — Я это ясно понимаю и живо чувствую, и предчувствую, что вы вероятно выясните это в вашем теперешнем писании, и очень рад этому, так как без этого не было полно...»

1 Заключение к книге «Царство божие внутри вас», составляющее двенадцатую главу этой книги.

2 Слово мог написано над строкой, слово достичь переделано из слова достигнуто.

3 Толстой имеет в виду тексты из «Евангелия от Матфея», гл. 5, ст. 38, 39.

4 Абзац редактора.

5 Николай Васильевич Давыдов (1848—1920) — в то время прокурор Тульского окружного суда, один из близких знакомых Толстого и его семьи, к которому Толстой постоянно обращался с просьбами по делам разных лиц, находившихся под судом и просивших Толстого о заступничестве. О нем см. т. 63, стр. 441.

6 Михаил Васильевич Булыгин без разрешения администрации открыл школу в своей усадьбе для обучения крестьянских детей и был приговорен за это судом к 50 рублям штрафа, причем школу было постановлено закрыть, так как суд нашел, что он «внушал юным крестьянским детям превратные понятия». Кассационная жалоба М. В. Булыгина была оставлена без последствий.

7 Л. Н. Толстой и М. Л. Толстая выехали из Москвы в Ясную поляну 30 января, а Е. И. Попов выехал туда же 31 января. Е. И. Попов имел поручение от Черткова получить от Толстого последние главы книги «Царство божие внутри вас», которые Толстой предполагал закончить в это время, и должен был помогать Толстому в этой работе, в случае надобности, перепиской его рукописей. С этой целью Е. И. Попов приехал от Черткова в Москву еще в начале января, но выяснил, что работа еще далека от окончания, о чем он и написал Черткову в письме от 12 января: «Дело в таком положении, что нельзя предвидеть конца, так как он говорит, что думает не о том, чтобы кончить, а о том, чтобы получше написать. И хочет опять соединить, перетасовать и исправлять, так что дела еще очень много и я не знаю, как я распоряжусь собой, пока буду жить здесь. К твоему письму он отнесся с большим вниманием и обещал просмотреть и исправить 10 главу» (AЧ). Е. И. Попов прожил с Толстым в Ясной поляне до 7 февраля, когда вместе с ним уехал в Бегичевку, где прожил некоторое время, помогая Толстому в переписке и в работе по кормлению голодающих, но работа Толстого над рукописью книги «Царство божие» не была закончена и в Бегичевке. Толстой кончил ее лишь в мае 1893 года, в Ясной поляне. См. письмо № 336.

8 А. И. Аполлов жил в это время у Черткова, помогая ему в его работах по книгоиздательству «Посредник» и в других литературных занятиях, но чувствовал себя плохо, так как у него быстро развилась тяжелая болезнь — туберкулез кишечника.

9 В подлиннике исправленная Чертковым описка: 1892.

1893 г. Марта 17. Москва.

Получилъ уже дней 5 ваше письмо, дорогой другъ, и еще прежде по разсказамъ Пош1 о томъ, чт`o занимаетъ васъ теперь, надъ чмъ вы внутренно работаете, хотлъ писать вамъ и до сихъ поръ не собрался, и теперь только пишу о томъ, что не успю написать теперь. — Я радуюсь на эту вашу внутреннюю (да и не внутреннюю, скоре вншнюю работу объ отношеніяхъ къ собственности), и мн кажется, какъ всегда кажется, что чужую бду руками разведу, что все это очень легко. Мн кажется, — и въ моей жизни это вышло, — что все дло въ томъ, чтобы не держать собственность, не защищать ее, не беречь ее, не давать ей правъ надъ собою, и тогда ее не будетъ перманентно, а будетъ протекающая, какъ тотъ кусокъ хлба, к[оторый] я кладу въ ротъ, или каша, к[оторую] варю. Впрочемъ посл напишу объ этомъ.