благоприятную обстановку для матери, а нужно было создавать ее для плода.

Мы устроены так, что наше развитие выше и на порядок сильнее, чем у обычных

людей. И дети наши тоже сильнее. Температура Вивиан — это нормально для плода, но

плохо для нее.

– Как так?
– испуганно спрашиваю я у Дока. И он, и Граф наконец обращают на меня

свое внимание.

– Как? Если судить по данным о твоем здоровье, то каждые три месяца, пока плод

будет расти, то и температура будет повышаться на два градуса. У тебя сейчас тридцать

семь. Считай.

Хорошо, что я лежу на кушетке, иначе бы я рухнула.

– Видно, что считаешь ты хорошо, - усмехается Док, видя цвет моего лица, а точнее

его отсутствие.
– В курсе, что человек может выдержать температуру до сорока двух?

– Она не доживет до девяти месяцев!
– выдыхает Граф.

– Именно. Про то и речь. Решай сам. Она твоя и ребенок тоже.

Док выходит из кабинета. У меня все идет кругом. Мои уши отказываются верить в

то, что они слышат.

– Ты понимаешь, что температура не собьется?
– касается моей руки Граф. Он, что

спрашивает меня о моем решении?

– Понимаю.

– Отлично. Мы идем домой, обратно.

Он быстрым шагом выходит из кабинета. Через секунду заходит Лак и молча, но

осторожно, берет меня на руки и несет к выходу. Я не могу справится со своими слезами, они душат меня изнутри.

– Где Граф?
– спрашиваю я у него, когда мы выходим на улицу.

– Ушел. Тебе же надо лежать.

– Я не больна.

– Уверена? Граф и Док так не думают. А ты считаешь иначе?

– Расскажи мне о вас.

– Почему ты спрашиваешь меня, а не того, кто делит с тобой постель?
– удивленно

спрашивает меня парень. Мы идем неспешным шагом. Он не торопится. Я думаю, что он

действует по приказу — нести меня осторожно.

– Я не нравлюсь тебе, поэтому ты не будешь скрывать от меня правду. Скажешь все

как оно есть.

– Тогда, нам не нужно спешить.

– Хорошо.

Он останавливается и оглядывается. Где-то недалеко есть длинные лавки, что сейчас

пусты и никому не нужны. Они стоят у казарм. Видимо, там они обедают или просто

разговаривают. Перед лавками стоят столы. Они таки же длинные, как и сами лавки.

Сделаны они из гладкой древесины.

Лак усаживает меня ни на скамью, а на стол. Сам же он остается стоять передо мной.

Руки его заведены назад, а длинная коса свисает на бок.

– Что ты хочешь знать?

– Кто вы?
– задаю я свой самый насущный вопрос.

– Почему тебя так интересует? Раньше, я за тобой такого не замечал.

– Я хочу знать, кто у меня там внутри, - показываю я взглядом на свой еще плоский

живот. Он еще ни чем не выдает то, что убьет меня. Мне нужно как-то забыть об этом. Я

усмехаюсь. Юмор — мое единственное спасение от кардинального сдвига психики.

– Ребенок. Такой же, как и все. Твой и Графа.

– Ерунда. Расскажи, кто вы.

Мой голос требователен. Я уже думаю, что Лак передумает отвечать мне на мои

вопросы, но он лишь устало проводит рукой по своей голове и закрыв глаза пару раз

вдыхает и выдыхает. Он словно собирается с мыслями.

– Ты же знаешь, что мы — это и люди, и роботы. В нас есть мощные установки, позволяющие нам быть лучшими солдатами, исследователями и работниками. Мы

выносливее, сильнее и неприхотливы.

– Знаю.

– Так вот, - он облизывает свои губы, оттягивая объяснение.
– твой ребенок

наполовину хладный. Он изначально выше в развитии и устройстве организма. Можешь

считать, что мы — это усовершенствованная модель человека. И условия для

воспроизводства этой модели нужны самые лучшие. Выше обычного.

Я провожу рукой по своему лбу. Он мокрый от пота. Он стекает с меня каплями.

Внутри, под одеялом, я тоже вся мокрая от пота, что прилепил ко мне шорты и майку.

– Что дальше?

– А дальше то, что мы ошибались, думая о том, как бы сделать вас здоровее. Мы

думали, что это правильно. Оказывается, для плода это было не нужно. Ты смогла зачать

лишь потому, что твоя температура была выше обычного. Ты заболела из-за дождя и