– Но… – Гордеев явно так не думал, но всё равно подобного исхода не предполагал. Где-то в глубине души он, вероятно, ещё надеялся, что Александра Тихонова – главная причина разрыва помолвки с Ксенией, и из последних сил цеплялся за возможность повлиять на Мишеля через неё.

Но Мишель, похоже, и впрямь не собирался связывать с ней свою судьбу. И защищал он её, видимо, тоже не из большой любви, а исключительно назло ему, Гордееву! Ивана Кирилловича это особо взбесило, но выбора ему не оставили.

– Когда? – сухо спросил он.

– Завтра, – бесстрастно отозвался Мишель, даже не глядя на него. Увы, он не ждал от любимого папочки ни проникновенных речей, ни благословения. Развернувшись, он направился к дверям, даже не попрощавшись. Правда, у порога всё же обернулся и спросил: – Я надеюсь, мы друг друга поняли, отец?

Гордеев хмуро кивнул.

– Да, Миша. Мы друг друга поняли.

Вторым человеком, с которым Мишель намеревался поговорить перед отъездом, стала его бабушка, старшая княгиня Волконская. Как он и ожидал, к известию о его отъезде та отнеслась весьма болезненно. Разговор происходил в её кабинете, как всегда строго одетая генеральша стояла у окна, глядя куда угодно, но только не на внука. Она не хотела, чтобы он видел её слёзы. Она не любила быть слабой.

– Алексей знает? – не оборачиваясь, спросила она.

– Ещё нет. И я бы попросил тебя не говорить ему ничего. Это моё решение, и я надеюсь, ты его уважаешь, – ответил он спокойно.

Не удивляйтесь этому обращению, Мишель был единственный, кому дозволялось называть старую генеральшу на «ты», но это исключительно в те моменты, когда они оставались наедине, как сейчас.

– Миша, это не решение, это самоубийство чистой воды! – воскликнула она и сама удивилась, до чего жалко прозвучал её обычно такой твёрдый голос. – Зачем? Мальчик мой, зачем? Я понимаю, ты потерял мать… ты считаешь себя виновным в её гибели… тебе тяжело… но это… это не повод, поверь мне! Тебе двадцать три года, господи! У тебя вся жизнь впереди, а ты?

– Думаешь, я смогу с этим жить? – поинтересовался он задумчиво. – Вряд ли. Я не такой, как отец.

– Миша, ты не виноват в её смерти! – генеральша наконец-то обернулась, правда, перед этим смахнула слёзы кончиком кружевного белого платка с вензелем «V». Подойдя к внуку, она встала напротив и внимательно посмотрела в его глаза. Он этот проникновенный взгляд выдержал, сохраняя прежнее своё спокойствие. – Миша, я прошу тебя, опомнись! Не принимай поспешных решений! Тебе больно сейчас, я понимаю, понимаю, как никто другой! Думаешь, ты один страдаешь? А представь, каково мне? Она была моей дочерью, единственной дочерью! А я её не уберегла! В память о ней у меня остался ты! И ты… господи, ты разбиваешь моё сердце!

– Бабушка, мне в любом случае пришлось бы вернуться, – как можно мягче произнёс Мишель, напоминая об очевидных вещах. – Я не смог бы остаться здесь дольше положенного, я боевой офицер, и моё место там.

– На западном фронте? В самом пекле сражений? Миша, милый, что же ты делаешь?! Я бы и слова не сказала тебе, если бы ты остался при Алексее – я понимаю, идёт война, родине нужны защитники… Но ты упрямо не желаешь быть благоразумным! Для чего? Господи, ты же никогда не грезил о подвигах, как Алёшка! Я же тебя слишком хорошо знаю: ты ведь нарочно всё это… ищешь смерти… для чего? Неужели… – тут генеральша понизила голос, слегка смутившись. – Неужели тебе не к кому возвращаться? Я сейчас не нас с Катей имею в виду, и тем более не этого мерзавца, твоего отца.

Ха! Мишель намёк её прекрасно понял, улыбнулся вполне искренне. А сам подумал о том, что ему даже близко возле Александры нельзя появляться, иначе последствия могут быть необратимыми. Гордеев не даст им быть вместе. Гордеев показал, на что способен. И если эта девушка пострадает по его, Мишеля, вине, то он себе этого никогда не простит.

А потому Гордеев не должен ни о чём узнать. Никогда. И это чудо, что удалось так легко ввести его в заблуждение сегодня.

Вот только с генеральшей этот трюк не прошёл.

– Я видела, как ты на неё смотрел тем утром, – сказала она, хотя ни единого имени не было названо. – На Ксению свою ты никогда так не смотрел. Послушай, Миша, она – хорошая девушка, достойная! Я неплохо знала её деда когда-то, замечательный был человек.

Заметив некое любопытство в глазах внука, генеральша усмехнулась, бледные щёки тронул едва заметный румянец. Встав полубоком – так, чтобы Мишель не видел её лица – она, глядя в окно, негромко продолжила:

– Ты наверняка задавался вопросом, с какой стати меня величают генеральшей, при том что дедушка твой в чине выше полковника так никогда и не поднялся?

И, признаться, Мишелю весьма и весьма не понравились причины, на которые намекала старая княгиня.

– Я, признаться, думал, это из-за твоего характера, – спрятав улыбку, ответил он, а генеральша рассмеялась и покачала головой. А затем озвучила ещё одну нехорошую истину:

– Я была невестой генерала Серова целый год. Мне было шестнадцать лет тогда, я была молода и безумно влюблена в него. Он был так красив, мой Александр… Высокий, статный, златовласый… Не рыжий, но и не блондин, его волосы отливали золотом, таких ни у кого в целом мире не было! Его дочь очень похожа на него, а как похожа внучка, которую даже назвали в его честь!